Но по дороге его встретил ангел Божий и стал на него воздействовать. Дух Божий держал Саула в Своей власти, и он шел, вознося молитвы Богу, пророчествуя и воспевая святые гимны. Он пророчествовал о грядущем Мессии как Искупителе мира. Придя к пророку в Раму, он снял верхние одежды – знак своего царского величия и весь день лежал перед Самуилом и его учениками, находясь под влиянием Божественного Духа. Народ стекался, чтобы своими глазами увидеть невероятную перемену, происшедшую с царем. Весть об этом распространилась повсюду. Поэтому опять, почти перед самым концом царствования Саула, возникла поговорка в Израиле, что и Саул в пророках.
Снова преследователь потерпел поражение. Он уверял Давида в своем расположении, но Давид мало верил в раскаяние царя и, воспользовавшись этой возможностью, скрылся, пока настроение владыки вновь не изменилось. Сердце Давида ныло, он жаждал еще раз увидеть своего друга Ионафана. Убежденный в своей невиновности, он нашел царского сына и обратился к нему со словами трогательной мольбы: “Что сделал я, в чем неправда моя, чем согрешил я пред отцом твоим, что он ищет души моей?” Ионафан поверил, что отец изменил свое отношение к Давиду и больше не хочет его смерти, и ответил: “Нет, ты не умрешь; вот, отец мой не делает ни большого, ни малого дела, не открыв ушам моим; для чего же бы отцу моему скрывать от меня это дело? этого не будет”. После такого чудесного проявления силы Божьей Ионафан не мог поверить, что его отец все еще желает причинить Давиду зло; ибо в таком случае это означало бы возмущение против Бога. Но Давид не был уверен в своей безопасности. Необычайно серьезно он сказал Ионафану: “Жив Господь и жива душа твоя! один только шаг между мною и смертию”.
Каждое новомесячие в Израиле совершалось священное празднество. Как раз на следующий день после разговора Давида и Ионафана наступал этот праздник, на котором к царскому столу должны были явиться оба молодых человека; но Давид боялся приходить, и друзья условились, что он пойдет навестить своих братьев в Вифлеем. Возвратившись оттуда, он спрячется в поле, недалеко от пирующих, и в течение трех дней не будет показываться на глаза царю, а Ионафан должен наблюдать, какое впечатление это произведет на Саула. Если царь спросит между прочим о сыне Иессея, то Ионафан скажет, что тот пошел на жертвоприношение, совершаемое семейством его отца. Если это не вызовет гнева царя, и он скажет “хорошо”, тогда Давид без опасения вернется ко двору. Но если Саул разгневается из-за его отсутствия, то Давиду придется скрыться.
В первый день пира царь ничего не спросил про Давида, но когда его место оказалось незанятым и во второй день, он поинтересовался: “Почему сын Иессеев не пришел к обеду ни вчера, ни сегодня?” И отвечал Ионафан: “Давид выпросился у меня в Вифлеем; он говорил: "отпусти меня, ибо у нас в городе родственное жертвоприношение, и мой брат пригласил меня; итак, если я нашел благоволение в очах твоих, схожу я и повидаюсь со своими братьями"; поэтому он и не пришел к обеду царя”. Когда Саул услышал эти слова, его охватила беспредельная ярость, и он заявил, что пока Давид жив, Ионафан никогда не станет царем Израиля, и следует сейчас же послать людей, чтобы убить Давида. Ионафан снова вступился за своего друга, умоляя: “За что умерщвлять его? что он сделал?” Эти слова только сильнее разожгли пламя сатанинской ярости в Сауле, и копье, которым он намеревался убить Давида, он бросил на сей раз в собственного сына.
Царский сын, глубоко опечаленный и возмущенный всем происшедшим, вышел из-за стола и больше не появился на обеде. С сокрушенным сердцем он отправился в назначенное место, где его ждал Давид. Они упали в объятия друг друга и горько плакали. Страшный гнев царя бросил тень на жизнь молодых людей, их скорбь была неописуема. Когда они расставались, чтобы пойти каждый своей дорогой, Ионафан сказал Давиду последние слова: “Иди с миром; а в чем клялись мы оба именем Господа, говоря: "Господь да будет между мною и между тобою и между семенем моим и семенем твоим", то да будет навеки”.
Царский сын возвратился в Гиву, а Давид поспешил уйти в Номву, город, который находился в нескольких милях от того места и также принадлежал колену Вениаминову. Сюда из Силома перенесли скинию, и Ахимелех, первосвященник, служил там. Давид не знал, где ему искать убежище, кроме как у раба Божьего. Священник с изумлением смотрел на него, когда он поспешно, взволнованный и грустный, в полном одиночестве пришел к нему. Ахимелех спросил, что привело его сюда. Молодой человек, испытывая постоянный страх быть схваченным, солгал. Давид рассказал, что послан царем с секретным поручением, которое нужно немедленно исполнить. Тем самым он проявил недоверие к Богу, и этот грех стал причиной смерти первосвященника. Если бы Давид рассказал ему всю правду, тогда Ахимелех знал бы, что предпринять для спасения его жизни. Бог требует, чтобы правдивость была отличительной чертой Его народа, даже перед лицом величайшей опасности. Давид попросил у священника пять пресных хлебов. У человека Божьего не было ничего, кроме этих священных хлебов, но Давиду удалось рассеять его сомнения и получить хлебы для утоления голода.
Теперь возникла новая опасность. Доик, начальник пастухов Сауловых, который исповедовал веру евреев, пришел в тот день на место поклонения принести обеты. Увидев этого человека, Давид решил немедленно бежать в другое место, но прежде нужно было запастись на всякий случай каким-либо оружием. Он попросил у Ахимелеха меч, но тот сказал, что у него есть только меч Голиафа, который хранится в скинии как реликвия. Давид ответил: “Нет ему подобного; дай мне его”. Смелость вернулась к нему; как только в его руках оказался меч, которым он поразил филистимского гиганта.
Давид убежал к Анхусу, Гефскому царю. Он сознавал, что ему безопаснее жить среди врагов своего народа, чем оставаться в пределах Сауловых владений. Но Анхусу доложили, что Давид и есть тот человек, который несколько лет назад убил филистимского исполина, и теперь тот, кто искал убежища среди врагов Израильского народа, подвергся величайшей опасности. Но, притворившись безумным, он обманул своих врагов и таким образом спасся.
Первая ошибка Давида заключалась в том, что он в Номве проявил недоверие к Богу, а вторая – в том, что он обманул Анхуса. Давид обладал благородными чертами характера, и его моральные достоинства завоевали симпатию народа, но, столкнувшись с испытанием, его вера поколебалась, и он проявил человеческую слабость. В каждом человеке он видел соглядатая и предателя. Когда в критический момент Давид с непоколебимой верой взирал на Бога, он победил исполина филистимского. Он верил в Бога и отправился на поединок во имя Его. Но когда его выслеживали и преследовали, смущение и отчаяние почти скрыли от его взора Небесного Отца.
Однако это испытание научило Давида мудрости. Он осознал свое бессилие и необходимость постоянной зависимости от Бога. О, как драгоценно сладостное влияние Духа Божьего на угнетенную, отчаявшуюся душу, – оно ободряет ослабевшего сердцем, укрепляет немощного и дает смелость и помощь испытанным рабам Божьим. О, какого Бога мы имеем, – Он сострадает заблудшим, проявляет терпение и участливость во время бедствий или великой скорби!
Каждая неудача, которую терпят дети Божьи, случается из-за недостатка веры. Когда мрак сгущается вокруг нашей души, когда мы жаждем света и защиты, мы должны смотреть взерх, ибо там над мраком царит свет. Давид ни одного мгновения не должен был сомневаться в Боге. Он имел основание полагаться на Него. Он был помазанником Божьим. Достаточно смелый, чтобы совершать великие дела, Давид – сумей он подняться над своим тяжелым положением и довериться великой силе Бога – обрел бы мир даже среди смертной тени. Он смог бы тогда с уверенностью повторять слова Божьего обетования: “Горы сдвинутся, и холмы поколеблются; а милость Моя не отступит от тебя, и завет мира Моего не поколеблется, говорит милующий тебя Господь” (Ис. 54:10).