Авессалом отправился в Хеврон, и с ним “пошли из Иерусалима двести человек, которые были приглашены им, и пошли по простоте своей, не зная, в чем дело”. Эти люди, отправившиеся с Авессаломом, не задумывались о том, что любовь к царскому сыну привела их к восстанию против его отца. Прибыв в Хеврон, Авессалом немедленно призвал Ахитофела, одного из главных советников Давида, человека, чья мудрость была общепризнана и с чьим разумным мнением считались, как со словами прорицателя. Ахитофел присоединился к заговорщикам, и его поддержка давала все основания надеяться на успешное завершение этого предприятия; его участие в заговоре привлекало много влиятельных мужей по всей стране. Когда зазвучали трубы – сигнал к началу восстания, заговорщики, поддерживавшие царского сына, повсюду стали уверять, что Авессалом стал царем, и множество народа присоединилось к нему.
Тем временем эти известия дошли и до Иерусалима, до царя. Давид неожиданно прозрел и увидел, что восстание разразилось по вине человека, столь близкого к трону. Его родной сын – сын, которого он так сильно любил и которому доверял, составил заговор, намереваясь захватить власть в свои руки и, несомненно, убить его. В этой великой опасности Давид преодолел свое безразличие, которое столько времени давило его душу, и с присущей ему ранее энергией приготовился встретить обрушившееся на него бедствие. Авессалом собрал свои войска в Хевроне, всего в двадцати милях от столицы. Вскоре у ворот Иерусалима, как ожидали, должны были появиться мятежники.
Из своего дворца Давид смотрел на столицу, “прекрасную возвышенность, радость все земли… город великого Царя” (Пс. 47:3). Он содрогался при мысли, что этот город подвергнется опустошению и резне. Обратиться ли за помощью к своим верным подданным и защитить город? Допустить ли, чтобы Иерусалим был залит кровью? Он решил воспрепятствовать тому, чтобы избранный город подвергся ужасам войны. Он оставит Иерусалим и испытает верность собственного народа, предоставляя ему возможность объединиться для поддержки своего царя. В этот тяжелый критический час его долг перед Богом и Его народом состоял в том, чтобы осуществить власть, данную ему Небом. В руки Божьи он отдал исход этой борьбы.
В смирении и скорби Давид, гонимый любимым сыном, вышел за ворота Иерусалима, оставляя престол, дворец, ковчег Божий. Длинной, печальной, похожей на похоронную процессией, за ним следовал народ. Охрана Давида, состоявшая из хелефеев, фелефеев, гефян – до шестисот человек под командованием Еффея, сопровождала его. Но с присущим ему бескорыстием Давид не хотел согласиться с тем, чтобы эти пришельцы, пользующиеся его покровительством, вместе с ним оказались в беде. Он не смог сдержать удивления, видя, что они готовы пожертвовать собой ради него. Царь сказал Еффею Гефенину: “Зачем и ты идешь с нами? Возвратись и оставайся с тем царем; ибо ты – чужеземец, и пришел сюда из своего места. Вчера ты пришел, а сегодня я заставлю тебя идти с нами? Я иду, куда случится; возвратись и возврати братьев своих с собою; милость и истина с тобою!”
Еффей ответил ему: “Жив Господь, и да живет господин мой царь, где бы ни был господин мой царь в жизни ли, в смерти ли, там будет и раб твой”. Эти люди были обращены из язычества в иудейскую религию и служили Иегове, – теперь они таким благочестивым образом засвидетельствовали свою верность Богу и царю. Давид с великой благодарностью принял их преданность в столь критическое для себя время, все вместе они перешли поток Кедрон и направились по дороге к пустыне.
Шествие снова остановилось Приближалась группа мужей, одетых в священнические одежды. “Вот и Садок, и все левиты с ним несли ковчег завета Божия”. Люди, бывшие с Давидом, увидели в этом добрый знак. Присутствие священного символа явилось для них залогом освобождения и окончательной победы. Это помогало еще решительнее поддержать царя. Исчезновение ковчега из Иерусалима должно было повергнуть в ужас всех приверженцев Авессалома.
При виде ковчега радость и надежда охватили Давида. Но вскоре мысли его переменились. Как законный правитель наследия Божьего он нес на себе священную ответственность. Не личные интересы, но слава Божья и благо Его народа должны были превыше всего волновать царя. Бог, обитающий среди херувимов, сказал об Иерусалиме: “Это покой Мой на веки” (Пс. 131:14), и без божественного указания ни священник, ни царь не имели права удалить оттуда этот символ Его присутствия. Давид знал, что ему надлежит пребывать в полной гармонии с Божественными установлениями, ибо в противном случае ковчег мог принести скорее несчастье, нежели удачу. Его великий грех всегда был перед ним. Он признавал в заговоре, составленном против него, справедливость наказания Божьего. Меч, который, как было сказано, “не отойдет от его дома”, – обнажился. Он не знал исхода борьбы. Он не имел права лишить столицу нации священных предметов, в которых воплотилась воля Божественного Владыки и на которых зиждились порядок и благосостояние народа.
Давид повелел Садоку: “Видишь ли, – имея в виду, что Садок – человек, предназначенный Богом учить народ, – возврати ковчег Божий в город. Если я обрету милость пред очами Господа, то Он возвратит меня, и даст мне видеть его и жилище его. А если Он скажет так: "нет Моего благоволения к тебе", то вот я; пусть творит со мною, что Ему благо угодно”.
Давид прибавил при этом: “возвратись в город с миром, и Ахимаас, сын твой, и Ионафан, сын Авиафара, оба сыны ваши с вами; видите ли, я помедлю на равнине в пустыне, доколе не придет известие от вас ко мне”. Будучи в городе, священники могли оказать ему ценную услугу, узнавая о действиях и планах мятежников и тайно сообщая об этом царю через своих сыновей Ионафана и Авиафара.
Когда священники повернули назад к Иерусалиму, еще более мрачная тень окутала удаляющихся людей. Их царь – беглец, они сами – беглецы, ковчега Божьего нет среди них: будущее было темно, их мучили тяжкие предчувствия. “А Давид пошел на гору Елеонскую, шел и плакал: голова у него была покрыта; он шел босой, и все люди, бывшие с ним, покрыли каждый голову свою, шли и плакали. Донесли Давиду, и сказали: Ахитофел в числе заговорщиков с Авессаломом”. Снова Давид вынужден был признать, что постигшее его бедствие – результат его греха. Измена Ахитофела, самого талантливого и самого коварного, была вызвана местью за позор, который навлекло на его семью зло, причиненное Давидом Вирсавии, поскольку она приходилась Ахитофелу внучкой.
“И сказал Давид: Господи! разрушь совет Ахитофела”. Достигнув вершины горы, Давид упал там на колени и молился, возлагая на Бога бремя своей души и смиренно умоляя Его о Божественной милости. Его молитва, казалось, была тут же услышана. Хусий Архитянин, мудрый и даровитый советник, который всегда был верным другом Давида, пришел к нему в разодранной одежде, с посыпанной прахом головой, чтобы разделить участь развенчанного беглого царя. Давид сразу понял, будучи озарен мудростью свыше, что этот человек, преданный и искренний, – именно тот, кто послужит интересам царя, находясь при совете в столице. По просьбе Давида Хусий вернулся в Иеруслаим, чтобы предложить свои услуги Авессалому и разрушить лукавый совет Ахитофела.
С этим проблеском надежды среди окружавшего его мрака Давид вместе со своими людьми продолжал путь, спускаясь по восточному склону горы Елеонской, через скалистую необитаемую пустыню, глухие ущелья, по каменистым извилистым тропам по направлению к Иордану. “Когда дошел царь Давид до Бахурима, вот, вышел оттуда человек из рода дома Саулова, по имени Семей, сын Геры; он шел и злословил, и бросал камнями на Давида и на всех рабов царя Давида; все же люди и все храбрые были по правую и по левую сторону царя. Так говорил Семей, злословя его: уходи, уходи, убийца и беззаконник! Господь обратил на тебя всю кровь дома Саулова, вместо которого ты воцарился, и предал Господь царство в руки Авессалома, сына твоего; и вот, ты в беде, ибо ты – кровопийца”.