-- Я неправильно сделал, что уехал вчера?
-- Не знаю. Но мы с тобой по-прежнему любим друг друга? -- с надеждой спросила она. -- Или, может быть, нет? -- добавила она со страхом.
-- Сними рубашку, -- неожиданно сказал он.
-- Что? -- удивилась она.
-- Сними, -- повторил он, снял через голову свой свитер и посмотрел прямо ей в глаза.
Она с готовностью расстегнула пуговицы и, не отрывая глаз от него, медленно стала снимать рубашку. Неожиданно снова накинула и запахнула.
-- Что-нибудь не так? -- спросил он.
-- А ты не хочешь сам меня раздеть?
Он отрицательно помотал головой.
Она сняла рубашку и выпятила вперед свою красивую грудь.
-- А теперь что? -- спросила Патриция.
-- А теперь, -- сказал Том, -- прикоснись пальцами к груди.
-- Зачем?
-- Потому что я тебя прошу, -- серьезно ответил он.
Она повиновалась.
-- Так?
-- Да. Теперь погладь их.
Он внимательно смотрел на нее.
-- Ты ведь не в первый раз так делаешь? -- наконец сказал он.
-- Конечно нет, -- улыбнулась она. -- А что такое?
-- А теперь скажи мне, что ты сейчас чувствуешь?
-- Мне тепло, хорошо...
-- Зажми соски пальцами.
Она сжала, как он попросил.
-- Тебя это возбуждает?
-- Да.
-- Ты, наверно, часто это делаешь, -- он подался к ней.
-- Иногда.
Она почувствовала, чего он хочет и легла на спину. Он расстегнул молнию на ее джинсах. Она сама потянулась туда рукой, догадываясь, о его невысказанном желании, чтобы она поласкала себя и там. Ей было хорошо с Томом, она была готова выполнять любые его просьбы.
Он нежно гладил икру ее ноги, обтянутую материей брюк.
-- Ну поцелуй же меня, -- попросила Патриция нетерпеливо.
-- Нет, -- твердо ответил он и добавил чуть мягче: -- Еще нет.
-- Почему? Тебя это нисколько не заводит? -- Она нежно гладила рукой его плечо.
Он наклонился и поцеловал ее в живот, потом поцеловал бугорочек груди. Она застонала.
Он поднял голову и посмотрел на нее.
-- Ты для других это тоже делаешь?
-- Для каких других?
-- С которыми спишь.
-- Ты про что? -- не поняла она.
-- Вот эти туристы, которых ты подцепила... Этот галантерейщик...
Она резко села, оттолкнув его.
-- По-твоему, я шлюха, что ли?
Он натянул свитер.
-- Шлюха, не шлюха... Ну, в общем, если бы я захотел спать с профессионалкой, я бы обратился к профессионалке.
-- Это мое дело! -- возмущенно воскликнула она.
-- Если это твое дело, -- Том встал и поднял свой свитер, -- то и делай, что тебе нравится! Одевайся, я тебя отвезу на материк! -- Он пошел не спеша и не оглядываясь в сторону причала. Злость вновь овладела им, затуманив рассудок.
-- Зачем ты берешь на себя такие хлопоты -- ты такой занятой, -- съязвила она. И поняла, что он уходит навсегда. Слезы навернулись на глазах, но она последним усилием загнала их обратно.
-- Том!!! -- сделала она последнюю отчаянную попытку остановить его.
Он обернулся. По выражению его лица она поняла, что он настроен решительно и сейчас его не остановишь.
-- Какой у тебя номер телефона? -- спросила она.
-- Найдешь в справочнике, -- раздраженно сказал он и быстрым шагом пошел прочь. Внутри у него все кипело, ему необходимо было обдумать все в одиночестве.
-- Том, ты дурак! -- уже не сдерживая слез, бросила она ему вслед.
Вот и все. Мы разбиты. Железа гроза
Смертью все искупила.
Вместо тебя мне закроет глаза
Ночь при Фермопилах.
Патриция застегнула джинсы, надела рубашку, взяла свою сумку и двинулась по берегу в противоположном направлении.
Все равно куда. ГЛАВА СЕДЬМАЯ.
Патриция вышла к развалинам древнего эллинского храма. Руины, казалось, дышали историей, навевая мысли о бренности и сиюминутности всего сущего.
Патриция села на ступеньку в тени, у останков высокой стены, достала свой магнитофон и прислонилась щекой к холодному безучастному камню.
-- Все кончено! -- сказала Патриция в магнитофон. -- Том уехал. Прощай, любовь! Все было слишком хорошо, это не могло продлиться долго. Теперь я одна и мне опять плохо. Мне очень больно. Хочется плакать, но это не поможет. Дни, которые я провела с Томом, были как мечта. Этот остров... яхта... Он был такой добрый и такой ласковый. Мне никогда ни с одним мужчиной не было так хорошо...
Она нажала на клавишу паузы, достала сигарету и закурила. Продолжила:
-- Я себя веду, как дура! Нужно найти его и попросить прощения. Но у меня же есть гордость! Дурак он! Зачем он это сделал? Так трудно в это поверить! Нужно было дать ему прослушать мои пленки до конца. Он бы понял меня лучше. То, что я с кем-то спала, еще не значит, что я шлюха.
Откуда-то издали послышался шум мотора. Патриция повернулась в ту сторону. С другой стороны развалин, занимающих довольно обширную площадь, подъехал небольшой автобус, из него стали вылезать девушки в неестественно красивых и ярких одеждах.
Только сейчас Патриция обратила внимание, что там, с другой стороны остова когда-то великолепного храма стоит еще один автобус. Она-то искала покоя и уединения. И тут же показалась большая группа лениво жующих что-то на ходу туристов.
Патриция поняла наконец, кто были девушки в ярких, развевающихся одеждах -фотомодели. Словно пастух непослушного стада из автобуса вышел атлетического сложения блондин с фотоаппаратом и треногой в руках. Он погнал одну из девушек к руинам, остальные модельерши расселись на изумрудной траве.
Патриция оценила красоту местного пейзажа -- выбор фотографом сделан прекрасный. Впрочем, по ее разумению, такой же прекрасный выбор был в любой точке Саламина.
-- Здесь превосходно сохранившиеся руины древнего греческого храма, -по-английски говорил старенький экскурсовод оглядывающимся по сторонам туристам.
Патриция вздохнула и снова начала диктовать в магнитофон:
-- Еще несколько тяжелых дней и ночей и я про все забуду. Все эти любовные истории длятся пару дней и не больше! Не буду сходить с ума! Не буду идиоткой!
Патриция убрала магнитофон в сумку, встала и пошла. Она веско рассудила, что клин клином вышибают. Фотограф ей приглянулся издалека, она решила попробовать познакомиться с ним. Множество девиц, окружающих кудрявого блондина отнюдь не беспокоили ее.