Пожилая массажистка закончила натирать Айменгу, сказала, чтобы остальное блондинка доделала сама и повернулась к Патриции. Айменга развернула кресло на шарнире в сторону зеркала и стала расчесывать свои длинные красивые волосы.
Массажистка профессионально осмотрела Патрицию.
-- Встань, -- попросила она.
Патриция встала и опустила руки вдоль тела. Массажистка поманила ее к себе, Патриция сделала несколько шагов к центру помещения. Женщина оценивающе обошла ее вокруг, внимательно всматриваясь чуть ли не в каждую складку, каждую линию молодого, спортивного тела новой фотомодели.
В дверях показался фотограф, встал, прислонившись к стене, сложил руки на груди и смотрел внимательно на обнаженное тело Патриции, прокручивая в голове варианты поз, ракурсов и антуража.
-- Достань пальчиками до пола, не сгибая колен, и постой так минутку, -попросила женщина.
Патриция улыбнулась, но перечить не стала. Все это отвлекало ее от тяжких дум и забавляло. Массажистка снова обошла вокруг нее, издав одобряющий возглас. Приблизилась, провела рукой по спине -- Патриции стало щекотно -погладила ее ягодицы. Что-то решила про себя. Фотограф довольно улыбаясь смотрел на девушку.
-- Выпрямись и подними вверх руки, -- сказала женщина.
Патриция не понимала смысл происходящего, но видно так было нужно -- пожилая массажистка на лесбиянку явно не походила, она не любовалась телом девушки, а словно осматривала заготовку, с которой ей предстояло работать. Так наверное и было на самом деле, потому что гримерша, проведя рукой по груди Патриции, удовлетворенно сказала:
-- Отличное у тебя тело. Где ты их так удачно находишь, Бернард? -- улыбаясь спросила она у фотографа.
-- Они меня сами находят, летят, словно пчелы на мед, -- самодовольно ответил тот и вышел из гримерной.
-- Садись, -- указала на кресло женщина и спросила: -- Почему косметикой не пользуешься?
-- Зачем? -- удивилась Патриция. -- Вообще-то пользуюсь, но редко, -добавила она. -- Не всегда приличное зеркало под руками есть.
Женщина оценила шутку. Она умелыми движениями расчесала Патриции волосы, наложила косметику на лицо. Достала бритвенные принадлежности и чисто выбрила девушке под мышками, вытерла салфеткой и, скомкав, бросила салфетку на пол. Хотела втереть в тело Патриции какой-то крем, но вдруг в дверях вновь показался фотограф и сказал:
-- Не надо, Николас, у нее отличный цвет кожи. Я решил снимать на берегу, вместе с Айменгой. Они прекрасно будут смотреться на контрастах.
Айменга закончила наложение косметики и с интересом смотрела на Патрицию. Гримерша отложила крем и взяла тюбик с темно-коричневой помадой. Патриция не успела подивиться зачем: ведь губы ее уже подкрашены, как женщина принялась подводить ей соски. Эта операция вызывала у Патриции здоровый смех, но она сдержалась. В добавление ко всему женщина специальным гребешком тщательно расчесала Патриции волосы на лобке, что было уже совершенно лишнее по мнению девушки.
Наконец массажистка закончила работу и отступила на несколько шагов, придирчиво оценивая свою работу. Повинуясь ее жесту, Патриция встала с кресла. Как скульптор, наносящий последние штрихи в своей работе, женщина подошла к тумбочке, поковырялась в ней и протянула Патриции красивой формы солнцезащитные очки. Патриция одела их, массажистка удовлетворенно кивнула, посмотрела на Айменгу и отрапортовала фотографу:
-- Можешь вести их снимать, -- сказала она ему тоном, каким отправляют учеников на черновую работу.
Патриция посмотрела на себя в зеркало -- что ж она действительно не хуже прочих красоток с обложек глянцевых журналов. Она повернулась к фотографу:
-- Может угостите даму стаканом вина? -- кокетливо спросила она.
-- Конечно, -- ответил он. -- Вечером, после работы.
Айменга рассмеялась.
* * *
Патриция и Айменга сидели обнаженные, если не считать черных очков на Патриции, на пологой коричневатой скале и улыбались в объектив кучерявого фотографа. Сзади них возвышался покрытый буйной зеленью холм. Белые облака лениво-неторопливо перемещались по удивительно голубому небу. Девушки сейчас казались воплощением красоты, молодости и всех радостей жизни.
-- Хорошо. Не напрягайтесь. Вот так, -- командовал фотограф.
Усатый шофер лениво сидел на корточках перед водой и бросал камешки, не обращая на фотомоделей никакого внимания -- словно они не живые привлекательные девушки, а мраморные статуи, намозолившие глаз.
-- Беатрисс, и ты, Айменга, тоже, ложитесь на бок. Ближе друг к другу. Вот так. Хорошо. Отлично. Теперь попробуем крупный план. -- Он подошел ближе и снова сфотографировал. -- Подними волосы, Айменга. Подними их, подними рукой. Так хорошо, ближе.
-- А он, кажется, разбирается в своем деле, -- негромко сказала Патриция напарнице.
-- Ты думаешь? -- ответила та. -- По-моему, он немного тяжеловат. На мой вкус.
-- Тебе так кажется? -- удивилась Патриция. -- А по-моему он очень даже интересен.
-- Так, теперь в воду, -- приказал фотограф, не догадывавшийся, что его обсуждают. -- Пара снимков в воде -- и на сегодня, пожалуй, достаточно.
-- Тебе не нравятся мускулистые мужчины? -- спросила Патриция у блондинки, заходя с нею в море.
-- Нравятся, -- ответила Айменга. -- Когда это настоящие мужчины.
-- Не понимаю.
-- Он голубой, -- прошептала блондинка с ноткой брезгливой насмешки.
Патриция кинула удивленный взгляд на фотографа, наблюдающего за ними в видоискатель. Он стоял на песчаном берегу, широко расставив босые ноги. Рубашка была широко распахнута, обнажая сильную, волосатую грудь. Впечатления, что он гомосексуалист фотограф не вызывал.
-- Хорошо! Беатрисс в полный профиль, Айменга чуть в бок, -- дал указания фотограф.
-- Настоящий голубой? -- не поверила Патриция.
-- Аж до синевы, -- подтвердила блондинка. -- Перед ним хоть на мостик вставай, у него ничего не зашевелится!
-- Беатрисс, повернись ко мне спиной! Так, хорошо. На сегодня хватит! Идите купайтесь, или что хотите делайте. Да, кстати, поберегите реквизит -- идите купаться без ваших костюмов, -- остроумно пошутил он, пробежав взглядом по их обнаженным телам, и наклонился к своему саквояжу с насадками.