Патриция задумалась.
-- На ваше усмотрение, -- наконец сказала она, решив, что сюрприз получить приятнее, чем ломать сейчас голову. -- Пару закусок, первое, второе -обязательно мясное и бутылку шампанского. Да, и мороженное, желательно фруктовое, соку какого-нибудь...
-- Хорошо, -- сказала горничная. -- Когда вам подать?
Патриция глянула на квадратные часы, висящие на стене высоко над кроватью.
-- Через час, пожалуйста. Я хочу принять ванну.
-- Я все сделаю, как вы просили, -- заверила горничная.
-- Спасибо.
Выпроводив ее, Патриция вошла в ванну и открыла краны. Ванна была большая и уютная. Патриция скинула шорты и с удовольствием забралась в горячую воду.
Долго лежала в приятной воде, наслаждаясь покоем, затем взяла мочалку и стала остервенело натирать себя, словно стараясь смыть с себя остатки прикосновений похотливых сердцеедов и извращенцев, которые обладали ею после Тома.
Она хотела снова стать чистой. Снова хотела любви, хватит с нее эротических похождений.
* * *
Патриция в свое удовольствие пообедала, в одиночку выпила бутылку шампанского. Она решила как следует выспаться, а потом разыскать Тома. Это было ее окончательное решение. Она даже попросила у горничной телефонную книгу Пирея, и выяснила телефон и адрес Тома.
Однако, когда она проснулась на следующий день, проспав подряд более четырнадцати часов, вчерашняя решительность несколько поколебалась.
Она вытряхнула на постель все вещи из объемистой сумки и начала рассматривать чем она располагает. Потом взяла косметичку, которой почти никогда не пользовалась, и пошла в ванну.
Когда она спустилась вниз, вчерашний портье открыл рот от изумления -настолько разительно Патриция поменяла свой имидж. По лестнице вчера поднялась спортивного вида утомленная туристка, сегодня спустилась роскошная дама.
Дорогие лакированные малиновые туфли на высоком каблуке, почти до туфель выходное платье с претензией на уникальность из красного полупрозрачного материала с крупными желто-оранжевыми цветами и с большим декольте, кокетливый шарф из такой же ткани.В тщательно уложенных волосах красная заколка-обруч, кардинально меняющая прическу, лицо талантливо подкрашено, в ушах большие золотые серьги -- каждая деталь подчеркивала ее красоту, женственность и обаяние.
Патриция миновала портье, который не мог отвести от девушки восхищенного взгляда, пораженный столь удивительным перевоплощением, и с гордо поднятой головой прошла в бар.
Бар был почти пуст. Лишь у стойки скучал на высоком круглом стуле толстяк лет пятидесяти в светлом дорогом костюме, да за столиком сидела перезрелая напомаженная дама, считающая, что бабье лето у нее отнюдь еще не кончилось. Скучающий бармен перед толстяком смешивал ему коктейль.
Патриция вошла в бар и помещение словно ярче осветилось. Все три пары глаз оказались прикованным к ней: бармена -- профессиональный, толстяка -восхищенно-отстраненный (ибо понимал, что это не для него, хотя средствами обладал не малыми), и возмущенно-завистливый дамы, ибо когда-то и она...
Патриция поправила ворот платья, чтобы не закрывал превосходную грудь, не стянутый всякими излишествами вроде лифчика, и направилась прямо к толстяку.
-- Доброе утро, -- улыбнулась она ему.
-- Доброе утро, -- с готовностью ответил тот.
-- Здесь свободно?
Толстяк соскочил с места и сделал приглашающий жест рукой, указывая на соседний высокий стул, обитый малиновой кожей:
-- Да, конечно, прошу вас...
Она села и обратилась к бармену:
-- Дайкири, пожалуйста.
-- Мы кажется, незнакомы, -- сказал толстяк в элегантном светлом костюме. И представился: -- Мартин Мюллер. Можно вам купить коктейль?
Она развернулась в его сторону и сказала, нагло улыбаясь ему в глаза:
-- Вы можете покупать что угодно. Включая меня, разумеется.
Эта фраза покоробила его, но он сделал вид, что не расслышал и пригубил разбавленное виски из своей рюмки.
-- Вы отдыхаете? -- спросил он.
-- Да, -- улыбнулась она.
-- А могу я спросить откуда вы?
-- Конечно. Спрашивайте, -- милостиво позволила она.
-- Так откуда вы?
-- Из Константинополя.
-- Из Константинополя? -- не понял он и вдруг радостно воскликнул: -- А! Вы хотите сказать Стамбул?
-- Стамбул, Константинополь -- какая разница? -- пожала она плечами. -- Когда работаешь в публичном доме не замечаешь никакой разницы.
Он вздохнул и отвернулся. Но желание продолжить знакомство с этой роскошной, непонятной женщиной обуревало его. Патриция прекрасно это понимала.
Бармен подал ей заказанный коктейль.
-- Спасибо, -- сказала она равнодушно и потянула из соломинки.
Посмотрела на толстяка и ни слова не говоря, лишь мило улыбаясь, потянулась за его сигаретами. Взяла сигарету, вставила в рот и вопросительно-ожидающе посмотрела на собеседника. Толстяк схватился и зажег зажигалку, но бармен профессионально опередил его, услужив очаровательной клиентке. Патриция улыбнулась и прикурила от зажигалки бармена. И посмотрела внимательно на толстяка. Наверно, в жизни он совсем другой человек -- симпатичный, компанейский, отличный работник и прекрасный, любящий отец и муж. Но когда такие вырываются на время из привычного семейно-будничного круга, они тут же превращаются совсем в других, однообразно-любезных охотников за женскими телами, и кроме этого самого пресловутого тела, им больше ничего не требуется.
Патриция выпустила струйку дыма из коралловых губ прямо в лицо толстяку и спросила лениво:
-- Вы один?
-- Да, -- обрадовался тот -- Я один и у меня отпуск.
-- Греция такая идиотская страна, что в ней постоянно ждут сюрпризы. В этом костюме ты сейчас изжаришься.
Он посмотрел на свой пиджак.
Патриция решила слегка поторопить события. Она вновь чуть раздвинула ворот и задрала разрез платья, демонстрируя ему свою стройную ногу.
-- Как вам нравится мое платье, Мартин? -- спросила она.
Он похотливо улыбнулся:
-- Очень сексуально.
-- И наверняка вам нравится моя ножка, верно?
-- Да, -- согласился толстяк. -- Очень. Прелестная ножка.
-- А груди? -- продолжала дразнить его Патриция. -- Они у меня такие упругие, мягкие. Хотите попробовать?