Они подъехали к рыбачьему пирсу. Вдоль всей его длины с двух сторон покачивались зачаленные мотоботы. Рыбаки укладывали сети, мыли швабрами скользкие от чешуи палубы.
Артур вслед за Лючией вышел из машины, прошёл к расположенным против пирса бетонным ступеням, ведущим к трём мраморным столам под навесом.
Здесь в корзинах, в прямоугольных плоских лотках из оцинкованной жести и просто на мокром мраморе лежал рассортированный сегодняшний улов — кальмары, осьминоги, камбалы, креветки, лангусты, два громадных морских рака–омара, шевелящие хвостами и клешнями, кефаль и множество других рыбин. Пахло морем. Острее, чем от самого моря.
Лючия не дала ему потратить ни драхмы. Рыбак в мокром брезентовом переднике взвесил на электронных весах и ловко упаковал десяток лангустов и килограмм крупных креветок, уложил оба свёртка в пакет, с поклоном подал Артуру.
Пока Лючия расплачивалась, он прошёлся вдоль этой выставки даров моря, наслаждаясь их праздничным разнообразием, запахом. Он уже не раз бывал здесь. Прежде пригнетало чувство бедности. Знал, что не может позволить себе купить тех же лангустов или омара. Быстро просил взвесить для наживки пару сардин, не задерживался.
Теперь же Артур поймал себя на совершенно новом, несвойственном ему ощущении. Ошеломляющем ощущении уверенности в том, что отныне все доступно. Конверт со ста тысячами драхм в кармане куртки, присутствие Лючии, рвущейся обеспечить по гроб жизни…
Когда Лючия бросила пакет в багажник, где лежал загадочный ящик Манолиса, и они сели в машину, Артур сказал:
— Если ты не против, пер фаворе, давай‑ка подъедем к бару, посидим на воздухе, выпьем по чашке кофе. Ужасно хочется тебя угостить. Хочешь мороженое, коктейль? Может быть, джин с тоником? Не каждый день получаю сто тысяч драхм.
— Пусть так, — нахмурилась Лючия. — Если так хочешь… Только должен знать: не люблю быть в барах и ресторанах. Это придумал Хемингуэй. На самом деле очень скучно, не имеет никакого смысла. Для меня пьяный человек — противный, не интересен, боюсь его, как сошедшего с ума.
— Ну хорошо. По чашке кофе можем мы выпить?
— Кофе есть в доме.
Тем не менее, она проехала несколько сот метров по набережной, развернулась и припарковала машину к бровке тротуара, на котором под свёрнутым тентом стояли белые столики и стулья, вынесенные из бара «Neos cosmos».
Не успели они сесть, как стеклянная с позолотой дверь бара открылась. Вышел, лучезарно улыбаясь, Дмитрос.
— Ясос!
Артур заказал два кофе, мороженое, затем, покосясь на Лючию, два бокала шампанского. Она отчуждённо смотрела на покачивающиеся у причалов мотоботы.
— Часто здесь сидишь, — с укором сказала она, когда Дмитрос принёс всё, что было заказано и ещё два высоких стакана с надетыми на их края кружочками лимона и торчащими из какого‑то напитка пластиковыми трубочками.
— А куда было деваться после работы? Дрожать в своём холодном доме?
— Сегодня ты ещё раз не работал, — Лючия потянула Напиток из трубочки. — Вкусно. Что это?
— Не знаю. Подарок Дмитроса. Тебе не холодно? Застегни накидку.
— Ты застегни. — Она требовательно подалась к нему, и, пока Артур находил пуговицы, утонувшие в мехе, неумело продевал их в петли, на мостовой показалась Мария.
Все в той же чёрной юбке, чёрной, заштопанной на локтях кофте, она с трудом передвигала ноги. Обогнула столики, перешла на тротуар и двинулась дальше к какому‑то зданию, куда всё время входили люди.
Вдруг обернулась.
На миг Артур столкнулся с ней взглядом. И увидел глазами Марии себя самого, праздно сидящего с красивой, холёной женщиной в накидке из соболей за столиком, уставленным напитками.
— Это кто? — спросила Лючия.
— Та старуха, с которой ты говорила по телефону, — ответил Артур, поражённый тем, что не назвал Марию по имени, назвал старухой, как бы отмежёвываясь и предавая её. — Это Мария. Мария. Помнишь? Куда это она вошла? Смотри, все идут в ту дверь.
— Сегодня первая среда месяца. Люди приходят получать заработную плату, за пенсией. Это банк. Почему не пьёшь кофе? — Лючия разгладила пальцем вертикальную складку над переносицей Артура.
— Обожди. Сейчас расплачусь.
Войдя в залитый электричеством бар, где, в отличие от улицы, было полно посетителей, Артур подошёл к длинной лакированной стойке. Дмитрос, возвышающийся за ней на фоне зеркальных полок, уставленных рядами разноцветных бутылок, ещё издали поднял большой палец, кивнул на окно, за которым виднелась сидящая у столика Лючия.