— Коста, — запоздало представился полицейский.
— Не is my friend, — тоже несколько запоздало, пояснил сзади Ангелос. — A very good boy.[105]
У Артура несколько отлегло от сердца.
Машина резко развернулась на узком пирсе. Они выехали на коротенькую набережную, куда круто спускались городские улочки–лесенки. И белые с зелёными жалюзи и красными крышами дома, как каменные ступени лестниц, уступами теснились одни над другими чуть не до самой вершины горы. Набережная перешла в мощёную улочку. Огибая город, она поднималась все выше, пока не влилась в асфальтированное шоссе.
Ангелос, Сюзанна и полицейский переговаривались между собой. Артур с удивлением отдал себе отчёт: кое‑что, основная суть разговора, ему понятны. Он даже не пытался изучить греческий, но, видимо, полуторамесячное общение с продавцами в магазинах, со все большим количеством пациентов, с посетителями бара — все это само по себе, как бы методом диффузии, волшебно увеличивало в сознании количество понятных слов, их ясных смыслов.
Так он понял, что земельный участок Ангелоса расположен около одного из монастырей где‑то в горах, что необходимо обязательно показать этот монастырь русскому доктору. Что Ангелос хочет потом вырубить на участке сорный кустарник и устроить для гостя и детей пикник, а в шесть Коста вернётся за ними на своей машине и отвезёт обратно к пирсу.
Чем выше взбирались в поросшие соснами горы, тем дальше было видно море. Синее. Пустынное. На одном из поворотов шоссе взору открылся остров, где жил теперь Артур Крамер.
Отсюда остров казался извилистой, беззащитной скалой, окружённой первозданной стихией. Там была Лючия. Там, может быть, ему было суждено прожить оставшуюся жизнь и быть похороненным на мысу среди кипарисов…
Перед одним из очередных поворотов Сюзанна и Ангелос попросили остановить машину, повели девочек в кусты.
— Look![106] — сказал полицейский Артуру.
Они стояли на краю дороги, на самой крутизне. Внизу, как на дне головокружительно глубокой пропасти, просматривались два маленьких, разгороженных мысом, заливчика.
— In summer one of the beaches is for lesbians, the other for homosexuals. From all European countries. We have a lot of problems. Do you understand me?[107]
— Yes.[108]
Поехали дальше. На склонах скал стал попадаться снег. Он лежал и на лапах сосен, непохожих на подмосковные, на российские.
Минут через десять «мерседес» съехал вправо на маленькую площадку рядом с шоссе.
Выйдя из машины, Артур вместе со всеми поднялся по крутым каменным ступеням. И по мере того как он поднимался, перед ним вырастали древние здания монастыря. С часовенкой перед храмом. Дверь часовни была отворена. Там перед образом Богородицы трепетали огоньки свечей.
Полицейский громко позвал:
— Аргиро! Аргиро!
К часовне выбежала со связкой ключей сухощавая женщина неопределённого возраста. Ей могло быть и сорок лет, и шестьдесят. Что‑то непонятное, неестественное было в её худом личике, приплюснутом широкой шапкой густых волос.
По просьбе Косты она отомкнула дверь монастырского храма. Артур вошёл со своими спутниками под его сумрачные своды. Здесь тоже горели огоньки свечей. Сюзанна и Ангелос перекрестились, подняли девочек на руки, поднесли к иконе Николая–угодника. Девочки поцеловали её.
Когда они вышли, Артур опустил в деревянный ящик с прорезью монету, взял со столика возле входа большую свечу, подошёл к иконе Христа у закрытых алтарных врат.
— Здравствуй, Господи, — прошептал он, зажигая свою свечу от единственной горящей в массивном канделябре и ставя её рядом. — Как давно я не приходил к Тебе! Давно не был в церкви. Господи, Ты и Сам все обо мне знаешь. Ты попустил, Господи, чтоб убили духовного моего отца, прости ему грехи вольные и невольные, помяни его в Царствии Своём. Попустил, чтоб умерла жена моя Анна. Прости и ей её прегрешения, сделай, прошу Тебя так, чтоб их души встретились… Ты зачем‑то оставил меня живым, направил мои пути сюда, в Грецию, прислал Лючию. Иногда думаю: Ты ли её прислал?.. Возможность зажить совсем другой жизнью, остаться здесь, я ощущаю как испытание, как соблазн. Тяну время, ничего определённого не говорю этой женщине. Я хотел бы взять её за руку, вместе идти к Тебе, к Отцу нашему небесному, но, боюсь, не смогу этого сделать. Чувствую себя слабым, грешным. — Артур Крамер смотрел на икону, на изображение сурового лика и видел сквозь него, как приближается то, что случилось на земном шаре две тысячи лет назад. — Господи, не знаю, как мне быть. Научи, дай знак…
107
Летом здесь один пляж лесбиянок, другой — гомосексуалистов. Со всех европейских стран. Мы имеем много проблем. Вы понимаете меня? (англ.)