У меня завибрировал телефон. Эсэмэска.
«Пусть один вынесет крест на платформу. Второй пусть сидит в машине».
Дре вытянул шею, чтобы прочитать сообщение. Прежде чем я успел схватиться за ручку двери, он уже открыл свою и выскочил наружу.
— Я сам, — сказал он. — Я сам.
— Нет, ты…
Но он уже шагал прочь от машины. Поднявшись по невысокой лесенке на платформу, он прошел ее до середины и остановился возле самой ограничительной полосы, намалеванной ярко-желтой краской.
Снег повалил гуще. Дре принялся расхаживать по платформе — два-три шага направо, четыре-пять — налево и снова направо. Свет я заметил первым. Это был желтый кружок, явно отбрасываемый фонариком, и он двигался через лес. Световой круг поднялся, опустился вниз, а затем проплыл слева направо. Через короткое время свет фонаря начертил крест еще раз. Дре наконец-то увидел его, поднял руку и помахал ею. Свет замер, словно в ожидании.
Я опустил боковое стекло.
— Нет проблем, — крикнул мне Дре и через рельсы направился на свет.
Снег повалил еще гуще, теперь похожий на комья ваты.
Дре ступил под сень деревьев. Я потерял его из виду. Луч фонаря погас.
Я потянулся к двери, но в этот миг у меня снова завибрировал мобильник.
«Сиди в машине».
Я стал ждать. Открытый мобильник лежал у меня на коленях. Если я останусь послушно сидеть в машине, думал я, что им помешает двинуть Дре по башке, забрать крест и раствориться в зарослях вместе с Софи? Левой рукой я схватился за ручку двери. Сжал пальцы. Потом расслабил. И через десять секунд обнаружил, что опять крепко сжимаю дверную ручку.
Экран мобильника загорелся.
«Терпение. Терпение».
В лесу снова загорелся свет. Он парил футах в трех над землей.
Мобильник загудел. На этот раз это была не эсэмэска, а звонок с неопределившегося номера.
— Алло.
— Привет, чу… — Голос Ефима прервался. — Ты где?
— Что?
— Говорю, где?..
Звонок прервался.
Я услышал глухой стук, донесшийся от платформы. Через лобовое стекло я не видел, что там происходит, потому что мне мешал капот «сааба». Я продолжал вглядываться в снегопад. А что еще мне оставалось? Я на секунду включил дворники, которые быстро смахнули снег со стекла. Почти тотчас же на опушке леса показался Дре. Он почти бежал. И он был один.
Телефон опять завибрировал. Я услышал гудок. Загорелась надпись «Номер не определен».
— Алло?
— Ты где?
— Ефим?
На лобовое стекло падали снежинки. Мимо платформы загрохотал поезд. В «саабе» задрожала приборная панель. Сиденье подо мной тряслось. Из подставки между сиденьями выскочил пустой стаканчик из-под кофе и упал на пол под пассажирское сиденье.
— Патрик? Иди… Я не жницу.
Я снова включил дворники. Они размазывали по стеклу грязный снег. Грохот стал нестерпимым — мимо платформы на всех парах мчался скоростной состав «Асела».
— Ефим? Ты пропадаешь.
— Ты… слышишь… чувак?
Я вылез из машины, потому что больше не видел Дре. И тут заметил, что весь капот у меня заляпан какой-то жижей. Такая же — а вовсе не снег — залепила мне лобовое стекло.
— Теперь нормально слышу. А ты меня?
Дре на платформе не было.
Его нигде не было.
— Я… черт…
Связь прервалась. Я захлопнул телефон и осмотрелся по сторонам. Никаких признаков Дре.
Я обернулся и оглядел другие машины, стоявшие на парковке. Их было шесть. И у каждой лобовое стекло было испачкано той же жижей, что и мое. «Асела» за скоростью реактивного истребителя скрылась за деревьями. Платформа и машины влажно блестели, и не только от снега.
Я повернул голову, оглядел платформу и снова обвел взглядом машины.
Дре нигде не было.
Потому что Дре был повсюду.
В багажнике машины Дре я нашел электрический фонарик и пару пластиковых пакетов из супермаркета. Пакеты я намотал на ботинки, ручками обвязав их вокруг лодыжек. И пошел к железной дороге, ступая по крови. На рельсах валялся его ботинок. В нескольких футах дальше, на платформе, я нашел то, что могло быть его ухом. Или фрагментом его носа. Судя по всему, «Асела», летевшая с космической скоростью, тебя не сбила. Она тебя взорвала.