У него были все шансы пробиться: бешеный напор, подходящий возраст, владение языком, техническое, что немаловажно, образование. Но он не пробился. Конечно, там были бывшие соотечественники и еврейские организации, помогающие своим и работой и жильем, но русскому человеку (в данном конкретном случае -- белорусскому) приходилось рассчитывать только на себя. И ведь, что самое болезненное для самолюбия, Танька -- учительница, смешно сказать, домоводства -- работу нашла в момент, а он, такой одаренный... Вернулся -- тут та же фигня. Танька сразу нашла работу, а он только через полгода. Попробовали жить у родителей -- замучили воспитанием и его, ну это ладно, и Татьяну, что, конечно, не способствовало семейному счастью. И тогда их приютила теща, другая учительница -- русского языка и литературы. Вернее, теща -- это третья училка в Фединой судьбе. Первая была еще тогда, в пубертатный период, натаскивала его, безусловно одаренного, но хилого подростка, по английскому перед выпускными экзаменами. На робко высказанную Федей любовь она сказала: "Когда ты еще был мутной каплей, я уже была женщиной", -- и снисходительно посвятила его в мужчины. Может быть, потому всю оставшуюся жизнь он пытался доказать -- именно учительнице -- свою значимость. И этот неудачный рывок на Запад тоже был попыткой что-то доказать. И теперь вот эта икра, этот коньяк, этот торт. Ему сорок пять лет, и завтра, нет, сегодня он собирается начать новую жизнь. Пора уж.
- Федя, пост ведь, -- робко взывала Таисья Андреевна.
- Ты вот, дорогая теща, в церковь ходишь, а поди и не знаешь, что Иисус из Назарета проповедовал иудаизм.
- Федя, побойся Бога!
- Да! -- ехидно продолжал Федя. -- По Евангелиям получается, что ни одной заповеди Торы он не опровергает, просто хочет очистить старую веру от наносного, от излишнего обрядоверия и, самое главное, утвердить, что богоизбранность не по крови, а по совести, т.е. возможна и у язычников. Этого, конечно, евреи допустить не могли и заслали Савла. Но как он ни боролся, ничего не получалось. И тогда первосвященники сказали: "Мы тебя внедрим, будешь работать под прикрытием!" И внедрили, и стал он апостолом Павлом, и извратил учение так, что обрядоверия стало еще больше, а богоизбранности нашей -- ни шиша! Смотрите сами: то, что Павел утверждает в Посланиях, никоим образом не следует из Четвероевангелия...
- Да ну тебя к лешему, Федя! -- говорила теща, но червь сомнений уже грыз ее душу. -- Лучше кушай, поправляйся.
После непривычно роскошной трапезы, когда желудок начинает давить на глаза, включили телек. Там какой-то крутой московский холостяк, омерзительно нарядный мужчина, высказывался о предполагаемой невесте: "Ну, хотелось бы, чтобы она была из какого-нибудь старинного рода, ну, типа Долгоруких. И чтобы была мастером спорта, ну, типа Алины Кабаевой. И конечно, чтобы ее родители были богатые. Нет, я не жадный, я и сам богатый, но бедные, дорвавшись до денег, становятся слишком алчными. А если девушка богатая, но не от родителей, а своим трудом всего добилась, то это автоматически означает, что психика у нее травмированная. С такими жить невыносимо..."
- Правильно, -- заметил Федор, разрезая белопенный торт. -- Богатые тетки стремятся занять в семье доминирующее положение, и тогда вместо мирного домашнего очага получается поле боя.
- Семья в любом случае -- столкновение двух воль. Либо ты свою навязываешь, либо тебе. Тут все зависит от того, у кого характер тверже.
- Конечно! Так если она в бизнесе, естественно, что у нее характер затвердел! -- он продолжал разглагольствовать, держа на лопатке аппетитный кусок торта, а его изголодавшиеся за восемь лет дамы не столько слушали, сколько следили за движением руки, но Федор не торопился -- надо было закончить мысль, а мысли его, как известно, скакуны. -- Нормальному мужику нужна и баба нормальная, т.е. ее должны занимать только кухня и дети.
- Наши мужчины как отечественный автопром, -- не удержалась Татьяна, хотя и знала, что в этом вопросе спорить с Федором означает испортить вечер и нажить бессонницу. -- Поскольку они не могут соответствовать высоким стандартам, они хотят, чтобы была снижена планка, устранены конкуренты. Пусть женщина стоит пониже, тогда они не будут выглядеть такими ущербными. Но это порочный круг. Женщина, которой интересна только семья, никому не интересна, даже собственному мужу. Вы превращаете жен в наседок, а сами идете к любовницам.
- Я не иду! -- гордо заключил идеальный муж и положил, наконец, Татьяне торт. -- Я всё в дом несу. И если б средства позволяли, ты бы дома сидела, пироги пекла. Вот вы думаете, почему общество в упадке? Потому что суфражистки отстояли право женщин работать.
- Паазвольте! -- включилась теща, все еще следя за лопаткой в неторопливых руках зятя. -- Суфражистки не с другой планеты прилетели. Это мужчины довели ситуацию до того, что спровоцировали возникновение суфражисток. Если в доме жрать нечего, как же не работать?
- Да?! А работодатели в связи с этим снизили ставку, потому что желающих работать стало в два раза больше! И институт семьи пришел в упадок. Я всегда говорю: экономика -- базис, а все остальное надстройка. Маркс правильно учил. Битиё определяет сознание.
- Могу оспорить, -- не унималась Татьяна, прекрасно понимая, что иногда мужу надо уступать в спорах, но, увы, истина дороже. -- Институт семьи пришел в упадок, когда философы-энциклопедисты отменили бога, и весь просвещенный свет ударился в загул. А уж потом появились суфражистки. Так что еще неизвестно, где у нас базис.
- Ну, это весьма спорный вопрос... Неоднозначный, как эвтаназия. И давайте переключим на "Культуру", не могу видеть эту мерзкую рожу.
- Т.е. ты признаешь, что эта рожа мерзкая? -- ехидно уточнила теща. -- Эх! Не говори, я крут, потому что у меня молодая и красивая любовница. Может, это просто любовница жалостливая, а вовсе не ты крут, -- продолжала Таисья Андреевна полемизировать с телевизором, хотя шла уже другая передача -- о Николае II.