— Если хочешь.
— На память. В один прекрасный день я хоть что-то смогу показать внукам. Тебе не жалко?
— Там, откуда оно взялось, таких много.
Джейкоб слегка отстранился от Абигайль и изучающе глянул на нее.
— Что? — спросила она.
— Мой брат был глупцом.
— Только не начинай по новой!
— Нет, именно так. Как он вообще мог оставить такое невероятное создание, как ты?
В глазах Абигайль закипели слезы. Она потупилась.
— Он был необычным человеком, — наконец проговорила она. — Когда Исав сообщил мне о своем решении, я подумала, что он сошел с ума. Но чем дольше он объяснял мне мотивы этого поступка, тем отчетливее мне вспоминались стихи Священного Писания, любимая моим отцом глава, он называл ее героической. — Она вскинула на Джейкоба глаза. — Думаю, это одна из причин, побудившая меня так сильно любить твоего брата — он напоминал мне отца. В общем, когда Исав в первый раз оставил меня и пошел к тебе, меняться местами, я взяла Библию и нашла ту главу…
Она и на этот раз проделала то же самое. Открыла фамильную Библию Морганов, положила ее на колени и прочла:
«Все сии умерли в вере, не получив обетований, — голос ее сорвался, — а только издали видели оные, и радовались, и говорили о себе, что они странники и пришельцы на земле… <…> …были побиваемы камнями, перепиливаемы, подвергаемы пытке, умирали от меча, скитались в милотях и козьих кожах, терпя недостатки, скорби, озлобления…»
Абигайль начали душить рыдания.
Джейкоб не сводил с нее глаз. Он продолжил: «…те, которых весь мир не был достоин…»[69]
Они взялись за руки.
— Обещай мне приехать в Бостон. Мои родители захотят познакомиться с тобой.
— И мне бы хотелось познакомиться с ними, и с Мерси, и с твоим замечательным Бо.
Джейкоб Морган пересек перешеек и въехал в Бостон; он двигался по главной улице города, сменившей за время своего существования несколько названий: Ориндж-стрит, Ньюберри-стрит, Мальборо-стрит и, наконец, Корнхилл-стрит. При себе молодой человек имел восковой револьвер Абигайль и Библию Морганов. Он вез фамильную реликвию домой, где ей и надлежало находиться, однако не испытывал (или почти не испытывал) по этому поводу радости. Поскольку сознавал — ее хранителем был более достоин стать его погибший брат.
По мере приближения к Бикэн-стрит его взору открывались знакомые до боли места. Джейкоб проехал мимо Дерева свободы, под которым когда-то стоял избитый, вывалянный в дегте и перьях Исав, мимо здания старого капитолия, где Мерси и Энн впервые услышали Декларацию независимости. Сколько всего случилось за эти годы! Бостону уже никогда не быть прежним; не будут прежними и его, Джейкоба, родные, и он сам. Когда Джейкоб последовал за Сэмом Адамсом, он надеялся на скорую победу революции, был ее пламенным сторонником, непримиримым патриотом. Он и теперь оставался адептом независимости, но цена, которую пришлось за нее заплатить, оказалась слишком высокой. Морганы расплатились кровью. И сейчас Джейкобу предстояло сообщить об этом родителям.
Наконец он достиг Бикэн-стрит и медленно направил коня по усыпанной пестрыми листьями улице. Вдали, на крыльце своего дома, он заметил мальчика, более высокого, чем предполагал.
Мальчуган напряженно всматривался в глубину улицы, туда, где находился сейчас Джейкоб. Вот он соскочил вниз на две ступеньки, посмотрел, затем опять взбежал на крыльцо, распахнул дверь и что-то прокричал. Потом с непостижимой быстротой скатился с лестницы, выскочил на середину улицы и во весь дух помчался к Джейкобу.
На пороге дома появились знакомые фигуры. Отец. Мать. Мерси.
Мерси крикнула вдогонку мальчику:
— Бо! Это не Джейкоб! Это Исав!
Джаред сбежал до середины лестницы. Сложил руки рупором и крикнул.
— Бо! Бо! Это Исав! Брат Джейкоба!
Когда всадник приблизился к нему, мальчуган остановился.
— Джейб? — Бо неуверенно шагнул вперед. — Джейб?
Молодой человек широко улыбнулся.
— Я знал, ты никогда не перестанешь меня ждать.
Он не успел спешиться — в него вцепился Бо. Молодой человек тискал мальчика и поглядывал в сторону дома. Мерси вскинула руки к губам и покачнулась. Джаред и Энн подержали ее. Но вот она вихрем слетела по лестнице и побежала к нему.
— Джейкоб? Джейкоб! Господи, неужели это не сон?
Бо не отпускал его. Вот так, волоча за собой мальчика, Джейкоб устремился к жене. Они встретились посреди Бикэн-стрит.
— Не верю своим глазам! — заплакала Мерси. — Ты живой! Живой!
Джейкоб сжал ее и Бо в объятиях, крепких-крепких, до боли в руках. Он не желал их отпускать. Мерси покрывала его лицо поцелуями, всхлипывала. Бо обнимал его и улыбался.