В подготовке и совершении диверсии в листопрокатном цехе вместе с А. П. Петуховым участвовал партизан-разведчик, работник листопрокатного цеха Максим (Пётр – п.а.) Михайлович Шевченко, погибший в 1942 году в бою при выходе партизан из Самарского леса, окружённого вражескими войсками.
Дмитрий Иванович Бураков, заместитель начальника пожарной охраны завода, организатор диверсии в механическом цехе завода, где фашисты устроили ремонт боевой техники. В результате диверсии были уничтожены и приведены в негодность путём поджога 42 авторемонтные мастерские. Гестаповцам удалось настигнуть скрывшегося Д. И. Буракова в селе Новосёловка, в перестрелке он был ранен и схвачен. После жестоких пыток, никого не выдав, был расстрелян в саду пединститута.
В совершении этой крупной диверсии в ноябре 1941 года, участвовал ещё один работник завода – начальник транспортного цеха Владимир Иванович Хмель, 1914 года рождения.
Григорий Фёдорович Чалый, работник завода, проживал по улице Советской, напротив бывшей мельницы Уманского, где фашисты устроили тюрьму. В подвале дома Чалого был установлен радиоприёмник, слушались сводки Совинформбюро о событиях на фронтах, писались и распространялись листовки.
Впоследствии, когда листовки начали изготавливаться на стеклографе в доме подпольщика Алексея Цокура по улице Рабочей, 10, Г. Ф. Чалый обеспечивал краской печатание листовок.
Пётр Иванов из железнодорожного цеха участвовал в освобождении военнопленных, работавших на заводе. В подвале его дома по улице Фрунзе, освобождённые военнопленные ожидали получения от подпольщиков города немецкие паспорта, а затем направлялись к линии фронта или в партизанский отряд Медведева.
Жена, Домна, выполняла роль связной с подпольщиками города, занималась доставкой паспортов. Арестовывалась, но за бездоказательностью была освобождена» [3].
Из письменных воспоминаний Александры Константиновны Головко:
«Помню, что-то ребята записывают, спорят, советуются. Хмель пришёл (я с ним на заводе работала) в подвал. Увидела бидончики с горючим, мазутом, накрытые досками. Готовятся к операции. Митя сказал: «Мама, дай ключ от подвала». Вечером пришли Зина, Женя и другие товарищи. Они облили мазутом и спалили ремонтный цех на жестекатальном заводе, уничтожив 44 автомашины и оборудование. В Орловщине, в доме отдыха перебили охрану и спалили 8 машин. Это было поручено подпольным комитетом комсомола Павлу Бондаренко, у него была группа из 5 или 6 человек. Он сам жил в Орловщине. Никита и другие товарищи связали охрану (она была из пленных) и выпустили группу пленных на жестекатальном заводе» [4].
Над подпольной организацией нависает угроза
После успешно проведённой диверсии на жестекатальном заводе над антифашистской подпольной организацией нависает угроза. Не из-за диверсии на предприятии, а из-за поражения нацистов под Москвой. После этого события оккупационная власть предприняла следующий шаг – угонять трудоспособную молодёжь, проживающую на оккупированных территориях, на принудительные работы в Германию.
Из письменных воспоминаний Владимира Ионовича Литвишкова:
«К весне 1942 г. была установлена связь с подпольными организациями Синельниково, Павлограда и Днепропетровска.
Кроме того, мы собирали оружие, которое было оставлено войсковыми частями, которые переправляли при содействии Павла Бондаренко, возглавлявшего в с. Орловщина подпольную группу, в Орловщанский лес.
С Бондаренко мы встречались несколько раз на квартире у Мирошника.
Вскоре над нашей организацией нависла угроза. Фашисты начали массовый угон молодёжи на каторжные работы в Германию.
Благодаря содействию, оказанному медицинскими работниками, подполье удалось спасти. Для анализа крови подставлялись лица, болеющие малярией. В качестве таких лиц выступали: Никита Головко, я, наши мамы и др. Это давало возможность обеспечить подпольщиков таким диагнозом. Фашисты очень боялись завоза малярии в Германию и поэтому прошедших такой медицинский анализ удалось спасти от угона в рабство. Так были спасены несколько членов подпольной комсомольской организации.
В этот период все силы нашей организации были брошены для проведения разъяснительной работы среди молодёжи, которую под угрозой расстрела сгоняли и свозили из сёл прислужники – полицаи с жёлто-голубыми повязками на рукаве к зданию, так называемой, «биржи труда». Последняя размещалась возле парка (сейчас парк им. Сучкова) в бывшем здании детского садика. Специально подготовленные листовки с призывом не ехать в Германию распространялись среди молодёжи. Кроме того, для срыва назначенного выезда по сёлам расклеивались объявления, якобы за подписью ОРСТ коменданта (местной комендатуры) с другой датой выезда. Эшелоны уходили полупустыми. Гитлеровцы нервничали, зверели и устраивали облавы по городу, на базарах. Наша агитация делала своё дело. Молодёжь уклонялась от мобилизации, уходила в леса, скрывалась в других сёлах, бежала с эшелонов. В конце 1942 г. в период битвы под Сталинградом, наша подпольная организация сообщала населению города при помощи листовок и устной информации через доверенных лиц о событиях на фронте. В честь победы на Волге была выпущена листовка, в которой карикатурно был нарисован с шишками на лице гитлеровский вояка с разорванным пополам баяном в руках и под ним гласила подпись «От Дона до дому»» [1].