- Насчет разумности я мог бы еще и поспорить, - буркнул транскон. - Но не это главное. А вот как ты мог сравнить какое-то летающее блюдце или ныряющий огурец с таким совершенством, как мотоцикл, я не понимаю... - Он торжественно затарахтел и замигал фарой и поворотниками.
- В этом ты, пожалуй, прав, - подумав, согласился Радивый. - И какое бы ты хотел получить имя?
- Самое лучшее! Самое популярное на Земле! - быстро-быстро зафырчал мотоцикл. - Патриот.
- Что?! - чуть не выпустил руль Радивый. - Да я лучше тогда пешком пойду! К тому же, формально Патриот - это я.
- Тогда не надо мне никакого имени... - обиженно закашлялся псевдовыхлопами транскон.
- Я и не настаивал, - усмехнулся Радивый.
- А сокращенно можно? - встрепенулся вдруг мотоцикл.
- Не дергайся! - врезал кулаком по баку Радивый. - Я сейчас так тебя сокращу!..
- Как? - с надеждой спросил мотоцикл. - Можно... Патрик?..
Поскольку хозяин ничего на это не ответил, искусственный интеллект в соответствии с правилом о молчании, означающем согласие, произвел соответствующие поправки в блоке самоидентификации.
- Патрик... Патрик!.. - забормотал он. - Как это прекрасно!
Но Радивый молчал не из-за согласия с трансконом. Впрочем, и против его нового имени он ничего не имел. Просто он сейчас отвлекся на другое. Его насторожили окружающие виды. Что-то в них было смутно знакомое. И эти горы, и море вдали... Когда-то, давным-давно, он уже видел подобное. Может быть, в детстве?.. Родители говорили, что он родился у моря - синего, ласкового, теплого. Но отца перевели в новое место, когда маленькому Пазеико исполнилось три года.
- Слушай, как там тебя... Постум?..
- Патрик, - услужливо подсказал мотоцикл, задрожав от неиспытанного ранее чувства, а также от страха, что хозяин его переименует.
- Слушай, Патрик, ты ведь знаешь, где я родился?
- Конечно, шеф! - возликовал транскон. - Ты родился здесь! То есть, в местности на нашей Земле, территориально идентичной данной.
- И чего же ты молчал?! - газанул Радивый.
- А ты не спрашивал, - справедливо заметил Патрик. - А что? Это имеет принципиальное значение?
- «Пусть и вправду, Постум, курица не птица, но с куриными мозгами хватишь горя, - хмуро процитировал Радивый строки любимого стихотворения, всматриваясь туда, где вдоль прибрежной линии виднелась уже аккуратная россыпь строений. - Если выпало в Империи родиться, лучше жить в глухой провинции у моря».
- Я не Постум, - обиделся мотоцикл. - Я Патрик. И мозги у меня хорошие, кваркотронные. А в провинцию у моря мы как раз и приехали. В глухую. Глуше не бывает.
Это и впрямь был родной поселок Радивого. Но, если верить искусственному интеллекту, - а не верить ему не имело смысла, - этот населенный пункт больше походил именно на прежнее поселение, сорокалетней давности, когда и родился в нем будущий гений. В данный момент на той, «настоящей» Земле, здесь уже был целый город.
- Ты знаешь, где я жил... тут? - буркнул Радивый, рассматривая живописные маленькие домики по обеим сторонам тихой улочки, на которую въезжал мотоцикл.
- Вся твоя биография - в моей памяти, - горделиво ответил Патрик. - Кстати, мы уже близко. Едем туда?
Радивый кивнул.
- Тогда направо, - сказал транскон.
После еще двух поворотов Патрик объявил, что они у цели. Радивый остановил мотоцикл возле железной зеленой калитки с нарисованной черной семеркой.
«Семь я», - почему-то выдало подсознание. Впрочем, понятно почему. Ведь именно здесь у него и была когда-то семья. Ну, конечно, не именно здесь, да, в сущности, и не у него, поскольку за сорок лет даже клетки тела успели несколько раз полностью замениться. Но все-таки.
Новое, незнакомое чувство раздражало Радивого. Он слез с сиденья, поставил мотоцикл на подножку и потянул за кольцо на калитке. Она оказалась незапертой.
По ту сторону забора был небольшой, увитый виноградником дворик. Ветви винограда, стелясь по натянутым проводам, создавали навес, превращая дворик в уютную тенистую беседку. Обвивали они и крышу крылечка, примостившегося к небольшому выбеленному дому с мансардой. По обе стороны от выходящего во двор окошка росли два куста лавра.
Невольно вспомнились строки любимого стихотворения. Умели же поэты Мутных времен столь точно передавать чувства и настроения!..
«Зелень лавра, доходящая до дрожи.
Дверь распахнутая, пыльное оконце».
Впрочем окно блестело чисто вымытыми стеклами, а дверь была закрыта. Радивый поднялся на крыльцо и постучал.
- Кто там? - послышался изнутри звонкий голос.
- Можно попросить у вас воды? - внезапно охрипнув, спросил Радивый. Ему стало страшно. Вдруг эту дверь откроет сейчас... мама?.. А рядом, держа ее за подол платья, будет стоять он сам, трехлетний...