Ты был обучен славить в песнопеньях
Их господа и распят был под гимны, С
улившие блаженство в лучшем мире,
И только одного просил у них —
Позволить жить тебе, позволить жить.
И у огня в тревоге, в смутных грезах
Ты изливался в жалобных напевах,
Простых и бессловесных, как тоска.
Случалось, ты и веселился даже
И вне себя, в избытке сил плясал.
И все великолепье возмужанья,
Все сладострастье юное звучало
На медных струнах, в бубнах огневых,
И в этой мощной музыке начало
Из ритма джаза выросло, как вихрь,
И громко заявило белым людям,
Что им принадлежит не вся планета.
Ты, музыка, позволила и нам
Поднять лицо и заглянуть в глаза
Грядущему освобожденью расы.
Пусть берега широких рек, несущих
В грядущее свои живые волны,
Твоими будут!
Пусть жаркое полуденное солнце
Сожжет твою печаль!
Пусть испарятся в солнечных лучах
Те слезы, что твой прадед проливал,
Замученный на этих скорбных нивах!
Пусть наш народ, свободный и счастливый,
Живет и торжествует в нашем Конго,
Здесь, в самом сердце Африки великой!
Лумумба много читал: книги западных авторов раскрывали перед ним историю и характер европейского человека, и это спасало его от одностороннего подхода при оценке деятельности Бельгии в его родной стране. И Бельгия неодинакова, как неодинаковы Англия, Франция, Соединенные Штаты и другие страны. Как же можно говорить о философии банту, если нелепо представлять политику или мировоззрение бельгийского народа как нечто единое и монолитное? Банту проживают не только в Конго, но и во многих районах африканского континента. Банту Конго лишь понаслышке знают о банту Уганды, Кении или Танганьики. Банту Центральной Африки отличаются от банту Восточной или Западной Африки не меньше, чем фламандцы от валлонов. Само понятие «банту» — совершенно условное, введенное в употребление для удобству. В одной семье бывают люди с совершенно разными характерами и взглядами. Что же сказать о банту, коих миллионы во всей Тропической и Южной Африке?
Он приходил к выводу, что нельзя противопоставлять Африку Европе, несмотря на огромный вред, нанесенный Черному континенту европейскими поселенцами. Лумумба сказал: «Наше движение не означает бунта против белых. У нас один-единственный враг — колониализм, а вовсе не люди европейского происхождения».
Лумумба верил в революционную, демократическую Европу. Из философии банту он брал одно рациональное зерно — необходимость борьбы за свободу.
Короли, вожди, президенты
И язык и племя имеют одно и то же название — баши, или кинья бонго. Расселившись в провинции Киву, баши имеют несколько родов или кланов: кабаре, варега, нгвеше, пиангези, катана, бахоле, мутанта, никязиба, панинджа и другие. У каждого клана имеется свой вождь: клан объединяет порой десятки деревень, в каждой из которых тоже есть вожди.
Верховный вождь, мвами, пригласил на совет много муфрума и мнуганга, то есть знахарей и волшебников. Они и выбрали после многодневных трудов Ньякигимба — Добрый холм, где наконец и поселился избранник династии Кабаре. У него не менее 100 тысяч подчиненных. Его родитель поклонялся фетишам, а сын пошел в ногу со временем и принял католичество, как и большинство грамотных конголезцев. Так и стал мвами Александр Кабаре полновластным хозяином значительной части провинции Киву.
Вождь переходного периода. От каких-то традиционных обрядов, клановых ритуалов и поверий он отказался: жизнь идет вперед, а с нею и вожди. Александр Кабаре запретил идолопоклонство и лично уничтожал статуи божков, когда обнаруживал их в домах африканцев. Он стоял за то, чтобы его подданные носили европейскую одежду, чтобы дети их посещали школы, хотя школ почти не имелось, а на европейские костюмы не у всех хватало денег. Прогресс состоял и в том, что мвами охотно заменял натуральный оброк денежными приношениями. Но и тут не все было ладно — в королевстве Кабаре жители так мало имели в своем распоряжении благородного металла, отчеканенного в виде монет в той же Европе! Выход современный король нашел в том, что отправлял африканцев на различные работы, а их заработную плату получал сам.
Город Букаву, который не являлся его вотчиной, но где трудились многие сотни подданных мвами, считался чуть ли не лучшим в Конго. Он разместился на изящной узкой стрелке озера Киву, занял сравнительно небольшую долину и поднимался, расстраиваясь, все выше и выше в горы. Конголезская Швейцария — так называли город справочники. В Букаву насчитывалось около 50 тысяч населения: почти пятая часть его приходилась на европейцев. Кого тут только не было! Бельгийский натура-лист, увлекавшийся сбором африканских бабочек, индийский магараджа, проводивший время на охоте, греческий торговец, израильский банкир, американский консул, французский парфюмер, итальянец, владевший модным кафетерием, англичанин, открывший яхт-клуб, пакистанские и индийские плантаторы, инженеры из бывших русских подданных, пристроившиеся на золотых рудниках. В титулах не было недостатка: князья, бароны и другие превосходительства. Например, фон Пален — сынок того самого Палена, который служил последнему царю России.