«Церковь <…> во всей полноте дошла до нас с неподдельным соблюдением Писаний, не принимая ни прибавления, ни убавления: здесь чтение [Писаний] без искажения и правильное и тщательное, безопасное и чуждое богохульства истолкование Писаний и превосходный дар любви, который драгоценнее познания, и славнее пророчества, и превосходнее всех других даров» (Против ересей. 4:33:8. Хрестоматия, с. 465);
«Церковь насаждена [как] рай в этом мире» (Против ересей. 5:20:2. Хрестоматия, с. 480).
В противовес Церкви Христовой, иные церкви построены на образе человеческом, имеют свое начало во времени (происходя от конкретного расколоначальника), разноголосят не только с Церковью, но и друг с другом, и не являются сокровищницей спасения.
«Все [еретики] гораздо позднее епископов, коим Апостолы вверили Церкви <…> Поэтому, вышеупомянутые еретики, будучи слепы для истины и сбившись с пути, необходимо блуждают по разным дорогам; и оттого следы их учения рассеяны там и сям без всякого согласия и связи» (Против ересей. 5:20:1. Хрестоматия, с. 480).
14.3.3. Предзарождение троической проблематики III века
Значимо и учение св. Иринея о единстве Святой Троицы. В общем и целом троический догмат станет предметом пристального внимания Церкви в последующих III и, особенно, IV веках. Однако уже мысль апологетов, прежде всего в лице святого Иринея, завершающего эту историческую эпоху, подходит к темам будущего в своих интуициях.
Как и все богословие святого Иринея, его богословие Троицы являет себя в контексте антигностической полемики, а точнее, в контексте опровержения учения Маркиона – гностической доктрины, разделяющей и даже противопоставляющей дело Отца и Сына в истории (Отец мыслился Маркионом как несовершенный или даже «злой» бог в противоположность Сыну, спасающему человека). В полемике с маркионитством святой Ириней утверждает мысль о единстве дела Отца, Сына и Святого Духа. Впоследствии, в III, а особенно в IV веке, именно на этом богословском тезисе будет утверждаться, им обосновываться, истина единосущия Лиц Святой Троицы.
«Мы получаем через Духа образ и начертание Отца и Сына» (Против ересей. 3:17:3);
«Крещение нашего возрождения совершается посредством этих трех положений, когда Бог Отец дарует нам благодать для возрождения посредством Своего Сына через Святого Духа. Ибо те, которые носят в себе Духа Божия, приведены к Слову, то есть к Сыну, а Сын приводит их к Отцу, и Отец дает им приобщиться нетлению. Следовательно, без Духа невозможно видеть Сына и без Сына невозможно приступить ко Отцу <…> Духа же сообщает Сын, сообразно своему служению, по благоволению Отца, тем, кому хочет и как хочет Отец» Доказательство апостольской проповеди. Гл. 7).
Домостроительно Отец действует прикровенно. Именно Сын и Дух – как бы «руки Отца» – разворачивают, простирают Его дело в истории человека.
«Руками Отца, то есть через Сына и Духа человек, а не часть человека создается по подобию Божию» (Против ересей. 5:6:1. Хрестоматия, с. 471).
Немаловажный вклад св. Иринея мы найдем также в других областях богословия. Тем не менее, центральными для святого и важнейшими для нас в понимании его творчества, а равно и глобальных процессов, происходивших в церковном богословии его времени, остаются темы, рассмотренные нами выше.
14.3.4. Между Западом и Востоком
Миротворческая миссия святого Иринея между Римской и Малоазийскими Церквами, о которой мы говорили выше, неслучайна. Как обстоятельства жизни и служения, так и внутренние интенции богословского миросозерцания святого формировались между Востоком и Западом, в контексте взаимодействия этих культур.
Это соединение проявилось и в богословском творчестве святого. Равное, сбалансированное внимание к Божественному и человеческому во Христе, характерное для малоазийской богословской школы, возводится у святого Иринея до формулы, которая станет впоследствии главным богословским лозунгом крупнейших представителей уже западного – александрийского – богословия: святых Афанасия и Кирилла Александрийских. Определяющее значение именно Божественного дела в отношениях Бога и человека (при всей синергийности этих отношений), акцент на это Божественное участие («Бог стал человеком <…>») вознесет святого Иринея, как и всякого великого богослова, за пределы одной богословской школы, а его сотериология станет прекрасным мостом между Востоком и Западом для решения вопросов будущего.