«Они (Отец, Сын и Святой Дух) имеют единую сущность, единое положение и единое могущество, ибо Один Бог» (Против Праксея. 2:2);
«Единство, производя из Самого Себя Троицу, не разрушается Ею, но сохраняется» (Против Праксея. 3:3);
«Я не откуда-то извне, а из самой сущности Отца произвожу Сына, Который ничего не делает без воли Отца и получает от Отца всякую власть» (Против Праксея. 3:4);
«Бог так желает обновить таинство, чтобы по-новому Он считался Единым через Сына и Духа» (Против Праксея. 13:31).
С другой стороны, Тертуллиан (как, впрочем, и Ориген, подходивший к этому вопросу совершенно иначе, см. об этом далее, с. 21.4.1) ставит перед собой задачу осмысления взаимоотношений Лиц Святой Троицы и человека, творения. В контекст этой проблемы он вписывает и внутритроичные отношения. Результатом такой постановки вопроса становится ложная идея, поставляющая бытие Сына и Святого Духа в зависимость от домостроения человеческого спасения. Согласно Тертуллиану, Божественные Лица Сына и Святого Духа, хотя и единосущны Отцу, но в своем реальном бытии отнюдь не предвечны, но получают его в истории: Сын перед созданием мира, а Дух – перед сошествием на апостолов и образованием Им Церкви.
Мы <…> верим в Единого Бога при сохранении того распределения [Лиц в Боге], которое мы называем «домостроительство [икономия]» <…> Таинство домостроительства <…> располагает Единицу в Троицу, производя Трех – Отца, Сына и Святого Духа» (Против Праксея. 2:2);
«Святая Троица спускается от Отца через соединенные и связанные ступени, ничем не нарушая монархии и поддерживая состояние домостроительства» (Против Праксея. 4:8).
В чем-то закономерным следствием такой ошибочной позиции становится следующий и еще дальше уводящий от церковного богословия шаг: процесс разворачивания в истории Святой Троицы переносится на жизнь человека – члена Церкви. Человек становится не просто синергийным соработником Богу в деле своего спасения, но участником, соучастником онтологии внутритроической жизни; проще сказать, Святой Дух не просто сходит на человеков и образует Церковь, но, словно подобно Сыну Божию, Сам «воплощается» в церковных членах. Очевидны логические следствия такой идеи: понимание святости церковных членов как фиксированного, совершенного состояния, невозможность для них падения и, соответственно, покаяния и т. п. Все это – типичные черты монтанизма, ереси, в которую и удалился, отпав от Церкви, Тертуллиан в последний период своей жизни.
Ниже мы увидим, как эти же тенденции проявят себя в учении Тертуллиана о Церкви и богопознании.
16.4.2. Учение о Предании и экклезиология
Учение о Предании Церкви, в котором Тертуллиан следует в русле богословия свщмч. Иринея Лионского, отражено в его трактате «О прескрипции против еретиков». Совершенно согласно с учением святого Иринея и предшествующих апологетов, Тертуллиан выделяет следующие признаки Предания:
– Полнота Откровения, сохраняемая Церковью во Христе и Святом Духе;
– Непрерывность, идущая от древности.
Такой важный признак Предания, как согласие отцов, выделяемый свв. Феофилом Антиохийским и Иринеем Лионским, выражен у Тертуллиана существенно менее явно, лишь в редких намеках.
Приведем как иллюстрацию этих тезисов некоторые наиболее яркие, порой до сатиры ироничные выражения Тертуллиана.
«Равное безумие – с одной стороны, признавать, что апостолы все зна ли и не проповедовали ничего несогласного между собою, и, с другой стороны, настаивать, что они не все всем открывали, ибо одно-де они передавали открыто и всем, а другое – тайно и немногим» (О прескрипции против еретиков. Гл. 25. Хрестоматия, с. 481);
«Заблуждение, конечно, царило до тех пор, пока не было ересей. Для своего освобождения истина ждала каких-то маркионитов и валентиниан: а тем временем проповедовалось ложное Евангелие, вера была ложна, тысячи тысяч людей крещены неправильно, столько дел веры исполнено неправильно, столько чудес совершено неправильно, столько даров получено неправильно, столько священнических обязанностей и церковных служб совершено неправильно, столько наконец мученичеств увенчано неправильно! А если все это не было неправильно и втуне, то как же <…> могли быть христиане прежде, чем найден был Христос? Как ереси могли существовать прежде истинного учения? Но, конечно, во всех делах оригинал предшествует копии» (О прескрипции против еретиков. Гл. 29. Хрестоматия, с. 490);