Итак, пусть тысяча собранных нами камней и тысяча написанных имен Авалокитешвары будут каждое мгновение благословлять тысячу мест и тысячу существ.
Пусть мы осознаем реального Авалокитешвару - свое собственное сострадание. Момент нашего сострадания и есть Авалокитешвара, больше его искать негде.
Пусть силой своего сострадания каждый из нас благословит тысячу направлений, не исключая никого, даже дом самого зловредного людоеда.
Представьте, что девятьсот девяносто девять существ получили наше благословение, и теперь одеты в драгоценные одежды, чрезвычайно упитанны и радостны. А одному не хватило, потому что он людоед. Зачем нам благословлять людоеда? Это не в наших интересах. Но без благословения людоед так деградировал, что готов проглотить первого встречного монаха. (Ринпоче обращается к группе монахов) Ему все равно, что есть, грешника или праведника. К тому же он знает, что тот самый монах щедро одарил благословением всех, а ему показал мулю…
Пауза.
- Кроме того, у людоеда есть дочка – маленькая-маленькая девочка. Она еще не умеет есть людей, у нее большие удивленные глаза и вот такие худенькие ножки… (показав мизинец, Ринпоче обращается к девочкам-подросткам) Поскольку ей не хватило нашего благословения, у нее нет ни одной игрушки, ни одной сладкой конфетки. Она целыми днями смотрит, как бегают рыжие муравьи, - это ее единственная игра и развлечение. Улыбается она редко, в основном, девочка вздыхает и мечтает о том, что кто-нибудь однажды подарит ей благословение.
Что до меня, то я уже забыл тех, кому раздал тысячу благословений, и делаю все, чтобы мое благословение охватило первым делом людоеда, и его маленькую дочку. А так же всех, кому его по каким-то причинам не хватило. Кто хочет, может помогать. Давайте вместе с тысячеруким Авалокитешварой доберемся до самых скрытых закутков земли и океана и принесем туда благословения своего сострадания.
Патрул Ринпоче запевает «Драгоценную бодхичитту»:
- Великое сострадание!
Пусть зародится оно там, где еще не зародилось,
Да не убудет оно там, где уже зародилось
И так распространится все дальше и дальше!
Пещера Патрула Ринпоче. При свете свечей Патрул берет в руки книгу.
Голос Патрула Ринпоче:
- Как молния вспыхивает на мгновение
В непроглядном мраке облачной ночи,
Так и благая мысль, благословением Будды,
Лишь на мгновение появляется в мире.
Мудрейшие из мудрых
Узрели, что лишь сострадание
Способно приумножить радость
И привести к освобождению
Несметное собрание существ.
О, вы, желающие освободиться
От многообразных страданий бытия,
Уничтожить всевозможные беды существ
И испытать мириады наслаждений,
Не отворачивайтесь от сострадания!
Когда беспристрастное сострадание
Пробуждается в слабых существах,
Сыновьями будд провозглашают их,
Почестями окружают их боги и люди.
Все прочие добродетели гибнут,
Едва принесут плод.
Неистощимо и беспрепятственно
Лишь сострадание.
О вы, жаждущие освобождения
От мирских обиталищ!
И вы, совершившие преступления!
Ищите одной защиты –
У своего сострадания.
Подобно огню в конце времен
Оно в момент сжигает все пороки и злодеяния.
В середине текста Патрул Ринпоче погружается в медитацию, прекратив любое движение, остается только голос.
Когда заканчивается текст, слышно, как за стенами пещеры идет дождь.
Дождь в открытом поле. Лошадь под руководством мужика вспахивает землю. Лошадь едва держится на ногах - копыта разъезжаются на мокрой земле. Плуг еле-еле разрезает почву.
Мужик бьет лошадь плетью и пытается вразумить воплями:
- Пошла! Пошла! А ну! Кому я сказал?!
И так далее.
Обезумевшая лошадь, вытаращив глаза, издает то жалобные, то отчаянные звуки, падает, встает на колени, снова пытается сдвинуться с места, и снова падает. Мужик лупит ее все сильнее и уже не понимает, что в этом нет никакого смысла - сегодня не день для хорошей работы.
Вдруг мужик замечает, что перед ним, на расстоянии считанных метров стоит промокший до нитки Патрул. Естественно, пахарь не знает, что перед ним Ринпоче, возможно, не знает что такое «Ринпоче» вообще. Патрул, не мигая, смотрит в лицо мужика. Тот останавливается, как вкопанный.