Пока он бежал к роллеру, позади полыхнуло еще раз. Он вскочил на сиденье и поднял машину в воздух. Зависнув над Лондоном, он увидел внизу только море тьмы, испещренное огненными пятнами пожаров. Вальпургиева ночь – словно все силы ада сорвались с цепи!
Он хорошо помнил Стритем – скопление унылых кирпичных домов, в которых жили клерки, зеленщики, механики – та самая мелкая буржуазия, которая поднялась на борьбу против врага, поставившего на колени всю Европу, и одолела его. Там жила одна девушка – в 1943 году… Что ж, наверное, в конце концов она вышла замуж за кого-то другого…
Снизившись, он стал искать нужный адрес. Неподалеку взметнулся столб огня – как при извержении вулкана. Машину швырнуло в сторону, и Эверард едва не свалился с сиденья, однако успел заметить, что обломки рухнувшего здания охватил огонь. Всего в трех кварталах от дома Нельсонов! Он опоздал.
Нет! Эверард уточнил время – ровно 22.30 – и переместился на два часа назад. Было по-прежнему темно, но разрушенный дом стоял целый и невредимый. На какое-то мгновение ему захотелось предупредить всех, кто в нем жил. Но нет: люди гибнут сейчас по всему миру. Он не Штейн, чтобы взваливать всю ответственность за ход истории себе на плечи.
Криво улыбнувшись, он соскочил с роллера и прошел в подворотню. Что ж, он не какой-нибудь проклятый данеллианин! Он постучал, дверь открылась. Из темноты на него смотрела женщина средних лет, и тут Эверард осознал, что появление американца в гражданском костюме должно показаться ей странным.
– Извините, – сказал он. – Вы знакомы с мисс Нельсон?
– Да, знакома. – Женщина колебалась. – Она живет поблизости и… скоро придет к нам. А вы… ее друг?
Эверард кивнул.
– Она попросила передать вам, миссис… э-э-э…
– Миссис Эндерби.
– Ах да, конечно, миссис Эндерби. Я очень забывчив. Видите ли, мисс Нельсон просила меня передать, что она, к сожалению, не сможет прийти. Но она будет ждать вас вместе со всей вашей семьей у себя дома к половине одиннадцатого.
– Всех, сэр? Но дети…
– И детей тоже – всех до единого, обязательно. Она приготовила какой-то сюрприз – хочет показать вам что-то у себя дома. Вам непременно нужно прийти к ней всем.
– Ну что ж, сэр… Хорошо, если она так хочет.
– Всем – к половине одиннадцатого, без опоздания. До скорой встречи, миссис Эндерби.
Эверард кивнул на прощание и вышел на улицу.
Ладно, здесь сделано все, что можно. Теперь на очереди дом Нельсонов. Он промчался через три квартала, спрятал роллер в темной аллее и к дому подошел пешком. Теперь он тоже провинился, и вина его не меньше, чем у Штейна. Интересно, как выглядит планета, на которую его сошлют?…
Темпомобиля из империи Инг возле дома не было, а такую махину спрятать нелегко – значит, Чарли здесь еще не появился. Придется что-нибудь придумывать на ходу.
Стучась в дверь, Эверард все еще размышлял о том, к чему приведет спасение им семьи Эндерби. Дети вырастут, у них появятся свои дети – скорее всего, ничем не примечательные англичане среднего класса. Но потом, спустя столетия, может родиться или, напротив, не родиться выдающийся человек. Да, пожалуй, время не так уж и неподатливо. За редким исключением совершенно не важно, кто были твои предки, – все решают генофонд человечества и общественная среда. Впрочем, случай с семьей Эндерби как раз и может оказаться таким исключением.
Дверь ему открыла симпатичная девушка небольшого роста. В ее внешности не было ничего броского, но военная форма ей очень шла.
– Мисс Нельсон?
– Да, это я.
– Меня зовут Эверард, я друг Чарли Уиткомба. Можно войти? У меня есть для вас небольшой сюрприз.
– Я уже собиралась уходить, – сказала девушка извиняющимся тоном.
– Вы никуда не пойдете, – брякнул он и тут же пошел на попятную, заметив ее возмущение: – Извините. Позвольте мне все вам объяснить.
Она провела его в скромную, тесно заставленную гостиную.
– Может, присядете, мистер Эверард? Только, пожалуйста, говорите потише. Вся семья уже спит, а утром им рано вставать.
Эверард устроился поудобнее, а Мэри присела на самый краешек софы, глядя на него во все глаза. Интересно, были ли среди ее предков Вульфнот и Эдгар? Да, наверняка… Ведь прошло столько веков. А может, и Штейн тоже.