После ужина он занялся приведением в порядок своих мыслей и решил записать их. Он достал бумагу. Ему нужно начать с общей формулировки тех основных принципов, которые вдалбливались ему всю его «жизнь». Жизнь? Да, слово подходящее. Он записал:
«Мне сказали, что я родился столько? то лет назад, и что через приблизительно столько? то лет я умру. Мне предложили немало глупых версий того, где я был до своего рождения и где буду после смерти. Но все это грубая ложь, преследующая цель не обмануть меня, а просто направить по неправильному пути. Всяческими путями окружающий мир пытается убедить меня, что я смертен, что я здесь ненадолго, что пройдет какое? то количество лет — и я уйду в небытие.
Неправда! Я бессмертен. Я переступаю через пределы времени, отмеренного мне. Промежуток в семьдесят лет не что иное, как одна из фаз моей жизни. Во–первых, я осознаю, что существую, а, во–вторых, что я вечен. Может, я замкнутая кривая, но это не важно. Я в любом случае не имею ни начала, ни конца. Моя уверенность не относительна, она абсолютна, и ее нельзя ни создать, ни уничтожить. И только память, так как только она — относительный аспект сознания может быть подвергнута воздействию и даже уничтожена.
Правда, большинство религий, которые я узнал, учат бессмертию, но, обратите внимание, как они этому учат. Самый верный способ убедительно солгать — это неубедительно сказать правду. Значит, они не хотели, чтобы я им поверил.
Внимание: почему они так старались убедить меня в том, что через какое? то время я «умру“? На это должна быть очень серьезная причина. Я делаю вывод, что они готовят меня к какому? то глобальному переделыванию. Мне жизненно необходимо узнать их намерения — на это мне, может быть, понадобится несколько лет. Для этого нужно перестать мыслить их категориями».
Вернулся Джо:
— Пришла Ваша жена, сэр.
— Скажите ей, чтоб она уходила.
— Пожалуйста, сэр. Доктор Хейвард очень хочет, чтобы Вы с ней повидались.
— Скажи доктору Хейварду, что я его считаю превосходным шахматистом.
— Хорошо, сэр. — Джо постоял с минуту. — Так Вы не хотите с ней видеться?
— Нет.
Когда Джо ушел, он еще несколько минут ходил по комнате, не в состоянии собраться с мыслями. Нужно отдать им должное, они вели с ним приличную игру, после того как упрятали сюда. У него есть отдельная комната и масса времени для размышлений. Конечно, его постоянно пытаются чем? то занять или отвлечь, но он упрям и всегда каким? то образом нарушает их планы, выгадывая для себя время для самоанализа.
Черт знает что! Он не хочет, чтобы они впутывали во все это Элис. И хотя она вызывает у него ужас и отвращение — с тех самых пор, как он обнаружил правду, — он не хочет, чтоб ему напоминали о ней и заставляли принимать какие? то решения в отношении нее.
В конце концов, она столько лет была его женой. Женой? А что такое жена? Еще одна душа, но такая же, как твоя собственная, дополнение к ней, второй полюс магнита, святилище понимания и сочувствия в непостижимых глубинах одиночества. Он самозабвенно верил во все это столько лет. Настоятельная необходимость иметь такого же друга, как и он сам, привела его к тому, что в ее прекрасных глазах он увидел себя и перестал замечать все то, что делало их непохожими друг на друга.
Он вздохнул. Он чувствовал, что сумел избавиться от многого, чему его научили в жизни, но Элис проникла под его кожу, даже глубже, и он не мог не мучиться этой болью. Он был счастлив с ней — хоть все эго и было наркотическим трансом. Они дали ему отличное зеркало, в которое он мог смотреться и с которым мог играть; ну почему же он не разглядел, что стояло за этим зеркалом!
Уставший, он вернулся к своим рассуждениям:
«Мир интерпретирует две основные концепции. Первая здравый смысл, который полагает, что в мире существует и многое такое, чего не видно на поверхности, что обычное поведение человека, его поступки сами по себе разумны. Вторая — религиозно–мистическая концепция, которая считает мир иллюзорным, нереальным, над которым довлеет истинная реальность.
Они обе неверны. Общая схема концепции здравого смысла совершенно бессмысленна: «Жизнь коротка и полна неприятностей. Существо, рожденное женщиной, обречено на вечные страдания. Дни его быстротечны. Все — тщеславие и суета“. Эти утверждения, возможно, беспорядочны, и неверны, но они четко отражают позицию здравого смысла. В таком мире все человеческие усилия не более рациональны, чем слепой полет мотылька к свету. «Мир здравого смысла“ — нечто безумное, взявшееся из ничего и в никуда уходящее.
Что касается другой концепции, она с первого взгляда более рациональна, хотя бы потому, что отрицает ярко выраженную глупость позиции здравого смысла. Но эта концепция тоже нерациональна. Это простой уход от действительности, потому что отрицается сама возможность прямого контакта между человеком и потусторонним миром. Конечно, «пять чувств“ не столь совершенны, чтобы осуществлять этот контакт, но, в конце концов, это единственное, что дано человеку».
Он смял бумагу и резко встал со стула. Упорядоченность и логика не помогают. Но он прав, потому что он это чувствует. Он, конечно, не знает еще всего. Да кому нужны этот огромный обман, бессчетное количество существ, целые континенты, чудовищная матрица безумной истории, безумных традиций, безумной культуры? Что нужно человеку, кроме его собственной скорлупы и хорошо сидящего пиджака?
Но должно же что? то быть, должно было быть, потому что им было чрезвычайно важно кардинально обмануть его, ведь обман меньшего масштаба не сработал бы. Он должен был предвидеть все это. А теперь ему нужно идти вслед за этим обманом, наступая ему на пятки. Сейчас он должен увидеть их работу, застать кукловодов врасплох за их манипуляциями.
Первое, что ему нужно сделать, — это бежать из этого сумасшедшего дома, но так искусно, чтобы они не увидели, не поймали его, не имели возможности помешать ему. Это будет нелегко. Но он должен превзойти их в проницательности и прозорливости.
Решив раз и навсегда бежать, он целый вечер обдумывал, как ему осуществить свой замысел. Тот казался почти невыполнимым: убежать, не будучи замеченным.
У скрыться в надежном месте. Они должны потерять его след, чтобы никогда уже не знать, куда направить против него свой удар. У него несколько дней не будет еды. Ничего, без этого он проживет. Но он ни в коем случае не должен дать им шанс разгадать его планы.
Дважды промигал свет. Он послушно встал и начал готовиться ко сну. Когда Джо заглянул в глазок, он уже был в постели лицом к стене.
Блаженство! Какое блаженство вокруг! Он наедине с самим собой, слышит музыку, исходящую из каждой клеточки его существа, как это всегда было и будет. Ему приятно осознавать себя частью живого, всего того, что участвует в нем самом и в чем непременно участвует он. И только одна неприятная мысль — он не помнит подробностей — но вот и она ушла, вернее, ее никогда и не было, для нее просто не было места.
Ранним утром из соседней палаты в его скованное сном тело проникли звуки, которые стали ему уже знакомыми и обычно напоминали о том, где он находится. Но в этот раз пробуждение было столь безмятежным, что он не сразу вспомнил все то, что ему пришлось пережить. Он тихо лежал улыбаясь, ощущая приятную неуклюжесть своего еще сонного тела. Он уже давно забыл это ощущение из? за вечной борьбы с ними. Что ж, теперь он знает тональность, в которой нужно играть, и быстро расставит все по своим местам. Он немедленно вызовет их и объявит свою новую позицию. Каким забавным будет выражение лица у старика Гларуна, когда он поймет, что текущий цикл их борьбы завершен.
Щелчок смотрового глазка и скрежет открывающейся двери раздробили цепь его мыслей. Вошел Джо, внес поднос с завтраком и поставил его на стол:
— Доброе утро, сэр. Сегодня чудесный день. Будете завтракать в постели или встанете?
Не отвечать! Не слушать! Не обращать внимания! Это часть их плана. Но поздно, слишком поздно. Он почувствовал, как скользит, падает, низвергнутый из мира своей реальности в мир их обмана. Забыл, все забыл, и не за что зацепиться его памяти. Осталось только ощущение какой? то большой, разбивающей сердце потери и боль неосуществленного очищения.