Выбрать главу

– Поспокойнее, – Володя вернул руку на прежнее место, вновь освещая коридор целиком.

В Маришкину руку вцепились Настины пальцы. Едва не заставив снова ту захлебнуться воздухом. Сердце пропустило удар, а лицо обдало жаром.

«Дура

Но коридор впереди по-прежнему был пуст. Ни тени на полу, ни силуэта в окне. Никого. И ничего.

Ш-шарк! Ш-шарк!

«Может, за спиной?» – Маришка зажмурилась.

Она ни за что не станет оглядываться!

Четверть сажени. Судя по звуку, с невидимкой их разделяло не более четверти сажени.

Что-то толкнуло Маришку в плечо, и она вскрикнула.

– Да хорош! – зло шикнул на неё Володя.

Это был он. Конечно, он. Стремительно пробирающийся сквозь толпу плотно прижавшихся друг к другу сирот. Быстро двигающийся к одной из дверей, на ходу расталкивая перепуганных младшегодок.

«Как и всегда».

Володе никогда не было особого дела до остальных – Маришка это прекрасно знала. Хоть он и иногда делал вид, будто бы это не так.

Когда Володя приложил ухо к гладкой деревянной поверхности, шарканье сделалось тише. Но он всё равно прошептал:

– Это оттуда, – Володя взялся за латунную ручку и навалился на дверь.

Та легко поддалась. Шарканье стихло совсем.

Маришка напряглась – все они напряглись. Володя поднял лампу повыше.

– Это Таня? – дрожащим голосом спросила Настасья.

Глупый и странный вопрос – на Маришкин взгляд.

– Ха-х, нет, – Володя обернулся к остальным, и в ломком голосе его зазвучала деланая бравада. Лицо побледнело. – Это просто…

Пол задребезжал под топотком маленьких ножек. Дробный, странный, неправильный звук.

Маришка попятилась, сшибая с ног стоявшего позади мальчишку.

Колкий, холодный топоток – как если бы по деревянному полу барабанили черенком столового ножа – зародился в глубине комнаты. И Володя, повернувшись на звук, с долю секунды не мог и двинуться с места, уставившись во мрак. Пригвождённый к полу то ли страхом, то ли удивлением – было и не разобрать.

Он не успел сделать и шага назад.

Мелкая чёрная тень перемахнула через порог и кинулась ему прямо в лицо. С глухим стуком Володя рухнул на спину.

Маришка завизжала. Да только из глотки не вырвалось ни единого звука – только сиплое дыхание. Горло словно пережали удавкой.

В дрожащем свете катящегося по полу фонаря тёмный силуэт, оседлавший Володю, приобретал ясные очертания. И картина эта пошла тёмными пятнами у Маришки перед глазами.

Оно напоминало съеденного голодом ребёнка – истощённого, лысого трёхлетку. Его приплюснутая голова была сизой, а пальцы такими длинными, что сумели целиком обхватить Володину шею.

Его детские ручки раздирали Володино горло. Приютский хрипел и извивался на полу, силясь разжать тонкие пальчики, но те с удвоенной силой вцепились ему в кадык.

Какая-то младшегодка в толпе завизжала – громко, по-настоящему. Но ей тут же зажали рот – скорее по приютской привычке, чем осознанно. Визг оборвался, эхо спешно поглотил коридор.

Володя бился в агонии на полу.

Володя. Их идол. Их предводитель.

По побелевшим Маришкиным щекам бежали слёзы. Но она и не замечала.

Александр, первым вышедший из оцепенения, сорвался с места. На бегу он занёс ногу для удара. Его туфля с оглушительным треском врезалась в узкую, вытянутую голову. Та слетела с детских плечиков и заскакала по полу. Но длинные пальцы так и не ослабили хватку.

Володя задыхался. Из шеи ребёнка торчали обломки деревянных штырей.

– Спина! – прошипела Саяра, девчонка из выпускниц, Варварина подружка. – Бей по спине!

Александр ударил каблуком по тощей спине. Затем ещё.

И ещё.

Существо беспорядочно задёргалось, но пальцев так и не разжало. Тогда приютский ударил в четвёртый раз. Да так сильно, что хрустнул и раскололся надвое каблук. И только тогда тонкие ручонки замерли.

Володя сбросил с себя застывшее тельце, и то глухо ударилось об косяк.

– Чёртов мышелов, – просипел он, хватаясь за разодранное горло. – Всевышние!

Маришка сглотнула вязкую слюну.

– Живой? – Александр опустился рядом с другом на корточки.

– Ещё не понял, – отозвался приютский, отняв руки от шеи и уставившись на ладони.

Они были мокрыми. Они были тёмными.

Ворот Володиной рубашки намок и почернел.

Приютский шмыгнул носом и резко поднялся на ноги. Его повело в сторону, и Александр подставил другу плечо.

Маришка стеклянными глазами уставилась на его шею. Побагровевшую. Всю во влажно бликующих в жёлтом свете глубоких бороздах.