– Не увлекайся.
Маришка прищурилась.
Володя играл желваками.
Настя переводила умоляющий взгляд с одного лица на другое.
Ковальчик окинула быстрым взглядом собравшихся. Возвращаться явно никто не хотел. Сироты, одаривавшие её угрюмыми взглядами, молчали. И только.
«Разумеется».
– Как знаете, – Ковальчик развернулась на каблуках.
– Отчего же так сложно думать о ком-нибудь, кроме себя?! – Володин громкий шёпот сорвался на хрип, и он схватился за горло. – Хочешь заставить нас тащиться тебя провожать? Где ты была последние пару минут? Нам опасно разделяться!
– Где был ты последние пару минут?! Ещё пошляться по дому?! Пока тебе совсем голову не оторвут?
– Нам нельзя разделяться.
– Так не разделяйтесь! – из глаз снова брызнули слёзы, и Маришка поспешила стереть их рукавом.
А затем круто развернулась и нетвёрдо зашагала в темноту.
– Дура! – бросил ей в спину кто-то из толпы.
Володя двинулся следом:
– Идёмте.
Девушка слышала их тихие шаги за спиной. Жёлтый луч осветил ей дорогу, и она ускорилась, желая убежать от него, вновь скрыться во мраке.
Приютские шли молча. И Маришка почти ощущала кожей исходящую от них враждебность. Как раньше. Как всегда было раньше.
Она сжала пальцы в кулаки, чтобы унять новую волну дрожи.
Они шептались за её спиной. Были слышны смешки. Фырканье.
«Как раньше!» – от отчаяния хотелось взвыть.
Её и без того хрупкое положение в их сиротской общине становилось ещё неустойчивее.
«Настя мне больше не поможет…»
И каким бы недальновидным ни было то решение, у лестницы она резко обернулась и выплюнула:
– Оставьте меня!
Но оказалось, никто и не собирался её преследовать. Володя, как и прежде возглавляющий их маленькое шествие, даже не взглянул на девчонку. Не сказав ни слова, он миновал её, направляясь вниз по лестнице… На первый этаж. И остальные, конечно, как и прежде, проследовали за своим вожаком.
– Идём с нами, – поравнявшись с подругой, Настя на мгновение остановилась. – Пг'ошу тебя! – в шёпоте подружки звучала мольба.
Маришка смерила её брезгливым взглядом – вложила в него все обиды и злость. И страх. Дёрнула плечом и отвернулась.
Через мгновение услышала тяжёлый вздох за спиной. А затем спешно удаляющиеся шаги.
Приютская сжала челюсти.
«Ничего страшного нет в том, чтобы быть одной!»
– Наверх и направо, – донёсся до неё озлобленный голос Володи. – Никуда не вздумай сворачивать, поняла? Не хотелось бы искать потом ещё и тебя, болтливую дуру.
– И коли увидишь мышелова, – с неуместным весельем подхватил Александр, – прячься. А то голову оторвёт!
Лгунья
Маришка поднималась быстро и бесшумно, насколько позволяла ловкость. И все же она была неуклюжей – особенно против подружки Настасьи. Ступени были круты, и приютская то и дело спотыкалась, хватаясь за перила, пальцами увязая в пыли и паутине.
Но лестница почти не выдавала её шагов. Почти не скрипела. Маришкина поступь была мягкой. Поднимаясь в полной тишине, Ковальчик отчётливо слышала приглушённые, доносящиеся с нижнего этажа голоса остальных. Похоже, мышелов заставил их позабыть о том, что в доме они не одни.
Они ведь так, должно быть, шумели – удивительно, как Яков или смотритель не слетелись к ним, будто вороньё на лобное место. В этом отношении им повезло сегодня ночью.
За этот раз, вероятно, пришлось расплатиться потерей малолетки и встречей с проклятой куклой. Всевышние никогда не посылали даров просто так. Жертва – воздаяние, жертва – воздаяние. Так это всегда и получалось.
А теперь? Будет ли Мокошь сопровождать их так долго? Едва ли.
«Болваны! – не без тени злорадства думалось Маришке. – Надо полагать, будет прилюдная порка».
«Хорошая порка будто бы пилюля от всех хворей, – любил говаривать Яков Николаевич господам из попечительского совета. – Да чем народу больше глазеет, тем для них полезнее. Ну неудивительно?»
Те с умным видом кивали, всё поглядывая на брегеты. Ни для учителя, ни для попечителей, ни для сирот секретом не было, что дела благотворительные считались обузой.
«Так им и надо. – Маришкину глотку будто удавкой стискивала обида. – Вас высекут. Всех до одного. Высекут! А я буду смотреть».
Они её бросили. Второй раз за ночь. Просто оставили за ненадобностью.
Разумеется, когда им было до неё дело? Провалится в «дыру в полу»? Ничего, ведь это Ковальчик. Наткнётся на Якова? Да и пускай, кому какая разница?
Они ушли искать Таню. Таню, что всего ничего провела в приюте. Таню, у которой не было друзей. Не было подруги. Не было Насти. Таню. А Маришку они…