Никто никогда не оспаривал его решений.
Маришке, бросившей напоследок тоскливый взгляд на галерею позади, ничего не оставалось, кроме как поплестись за остальными.
Она, пожалуй, нутром чувствовала, всё это – очень плохая затея.
Спускаясь по крутым деревянным ступеням, Ковальчик глядела поверх перил – зала, что встретила их днём, была надёжно укрыта темнотой. Ничего не видать. И вправду: колодезное дно.
Хотя в компании было с дюжину человек, двигались они практически бесшумно. Сказывались годы тренировок и шрамы от учительского кнута. Но порой ступени всё же подводили. И стоило хоть одной скрипнуть, как вся процессия замирала, вслушиваясь, всматриваясь в черноту.
Все светильники, кроме одного, было решено оставить. Но на подходе ко второму этажу Александр, кому было доверено нести единственный источник света, предложил погасить и его. Шедшие впереди встревоженно загудели, но в большинстве были, кажется, согласны.
– Не нужно этого делать! – прошипела Маришка, до которой донеслись лишь обрывки их фраз.
Но Александр уже поворачивал вентиль. Мгновение – и пламя погасло.
Приютская обреченно прикрыла глаза. Конечно, все ведь такие умные.
Поначалу, стоя посреди широкой лестницы, она не видела перед собой совсем ничего. Только узкие и длинные серые прямоугольники, расчерчивающие черноту, – где сбоку, где снизу.
«Окна», – быстро сообразила она.
Их самих да залитые падающим светом половицы и стены – вот и всё, что можно было сперва различить.
Но глаза скоро привыкли к темени. И проморгавшись, Маришка стала потихоньку узнавать белеющие – будто светящиеся во мраке – лица других сирот.
– Лампа ослепляет нас, – она уловила короткое движение впереди. Видно, Володя повернул к ней голову. – А ещё мы так заметнее. Глаз свыкнется с темнотой. Но ежели боишься, – насмешливо добавил он, – мой локоть к Вашим услугам.
– Обойдусь! – выплюнула она.
И густо покраснела. Благо этого никому было не увидеть.
Настя шустрым светлым пятном подлетела к подружке. Бесшумно и, вероятно, преочень грациозно. У неё всегда выходило всё так: ловко и ладно – Маришка даже уже не пыталась не завидовать.
– Слыхала? Ежели что, он тебя защитит, – она расплылась в довольной улыбке, затем добавила: – Да нет, пг'авда. Не пег'еживай. Александг' сказал, так нас будет сложнее засечь.
Маришка поёжилась, бросив взгляд назад, и не увидала там, разумеется, ничего. Сплошной мрак.
Приютская вообще-то не страшилась темноты – ведь она не малый ребёнок. Просто темнота была… неуютной. Пустой.
«Единый Бог не любит пустоты», – сказал однажды волхв на службе. И Маришка долго не могла понять, о чём тот толковал. Но со временем смогла увидеть. Доказательства его словам рассыпаны были повсюду.
Ежели вырыть ямку на заднем дворе приюта – та не останется надолго пустой. Её засыпет обратно землёй или снегом. Там проклюнется трава или заполнит её дождевая вода.
И так было со всем, что считалось творением мира Яви. Чем повелевал Единый Бог и Всевышние. А пустота…
Принадлежала Нави. И её детям.
Как и темнота.
Но ведь они сами – внутри, не снаружи. В доме ничего случиться не должно было. Не должно ведь?
– …гог'ящий светильник нас к тому же осле…
– Тихо!
Настя осеклась, а Маришка вздрогнула, вырванная из собственных мыслей. Она бросила стремительный взгляд подружке через плечо – на нечёткий силуэт, что был должен принадлежать Володе. Тот не шевелился.
– Что за дря… – раздался недовольный голос Варвары, одной из выпускниц, с косой до ягодиц, которой завидовала даже Настасья.
– Завали!
Володин голос показался ей встревоженным. И Маришка нахмурилась, вглядываясь в его нечёткую фигуру, укрытую полумраком.
Он вслушивался в тишину.
Она тоже заставила себя напрячь слух. Но сумела услыхать только прерывистое Настино дыхание. И больше ничего.
Неровное дыхание и стук ставней где-то снаружи. Ритмичный и размеренный. На улице снова разгулялся ветер. Заставлял ставни трепетать. Тук. Тук. Всего лишь едва различимый стук, раздающийся откуда-то там, снизу. Далеко.
– Во флигель! – Белёсые кудри Александра ярко блеснули в лунном луче, прежде чем тот скрылся во тьме.
«Не ставни…» – запоздало мелькнуло в Маришкиной голове.
Приютские бросились следом. Вниз по лестнице, затем направо, в ложу-галерею, где в стене чернела точно такая же арка, что и этажом выше. На повороте в крыло подол школьного платья захлестнулся вокруг лодыжек и чуть не стреножил Маришку. Пытаясь удержать равновесие, она схватилась за локоть подруги.