Нарастало страшное, притягательное желание пойти в ванную, напустить воды и перерезать острой бритвой себе вены.
Когда-то, когда ее родители еще жили с ней, но уже начинали ссориться в предчувствии развода, она успокаивала себе нервы, когда резала ножом руки. Однажды она так сильно резанула себя по запястью, что чуть не умерла, кровь пришлось останавливать врачам "Скорой помощи". После этого случая Оксана испугалась и дала себе зарок больше никогда подобным образом не успокаиваться.
Теперь же, когда родители развелись и люто ненавидели друг друга, а она жила в двухкомнатной квартире, оставленной бабушкой ей и ее матери, желание порезать себе руки снова начало манить, как наваждение.
Ей больше не хотелось жить, все ее иллюзии, или почти все, были разбиты. Работа, вначале казавшаяся интересной и дававшая массу стимулов, теперь стала ненавистной и однообразной, как болото.
Проигрыватель крутил компакт-диск ее любимой группы "Агата Кристи". Особенно ее зачаровывала песня "Дорога паука", которая очень точно передавала ее настроение. Вкрадчивый, сексуальный, немного безумный голос певца вгрызался в душу, как голодный крокодил в неосторожную жертву, спешащую на водопой.
Ксане чудилось, что она тонет в черном омуте, где давно все умерли: рыбы, водоросли, даже черви.
"Я так хочу увидеть, как ты будешь умирать от любви!" — снова зазвучал в ее мозгу голос Славика.
Ей показалось, что его устами с ней говорила сама Смерть. Ее смерть.
Ксане стало страшно. Она вскочила и бросилась на кухню за успокоительным. Когда она запивала его водой, почти половина воды пролилась на рубашку, так дрожала рука.
Утро началось скверной погодой, внезапно похолодало до плюс тринадцати, да к тому же еще позвонил шеф и срочно приказал ей приехать в дом отдыха в Конча Заспу.
Он продиктовал ей адрес и сказал номер домика, где она должна была остановиться, причем таким тоном, словно собирался доставить ей удовольствие.
Конечно, ведь теперь ее сделали консультантом по красоте. Она выбирала моделей для съемок, которые им заказывали разные фирмы. Теперь модели трепетали перед ней, зная, что от нее зависит их судьба, гонорары и слава. Они пытались подкупить ее, даже соблазнить. Больше всего Ксану поражало, что девушки готовы были даже лечь под нее ради карьеры, если бы она только этого захотела, шевельнула бы пальчиком.
Она не понимала, как можно было так унижаться. К тому же, совмещать две должности оказалось тоже не сахар, зарплату ей действительно прибавили, и значительно, но фирма все равно на ней экономила, так как им бы гораздо дороже обошлись два подобных специалиста, чем Ксана — два в одном.
И трудиться ей пришлось намного больше, даже если забыть о том напрасно потраченном времени, когда ей приходилось отбиваться от назойливых красоток. Многие из них, видя, что на извращении Ксану не поймать, пытались давить на жалость, рассказывая басни о своей несчастной жизни, о голодных детях, парализованных бабушках и дедушках на инвалидных колясках.
Однако Ксана очень хорошо помнила, как однажды пыталась помогать одной девушке, очень худенькой и хрупкой, черноволосой и черноглазой, которую на рекламных плакатах часто выдавали за японку. У Нади действительно была очень странная семья: мама и папа — инвалиды. Но девушка затем так обнаглела, что Ксана, озлобившись, предложила ей поискать помощи у государства.
У нее потихоньку началась депрессия — ее старая гостья пришла к ней в гости и задумала поселиться надолго. Правда, Ксана заранее запаслась лошадиными дозами успокоительного. Она ощущала огромную тяжесть на сердце, словно там лежала куча булыжников. Она сама не знала, почему организм так плохо воспринял новость насчет поездки в Конча Заспу.
Она собрала вещи — хоть шеф и сказал, что вечерние платья, скорее всего, не понадобятся, она запаслась и этими необходимыми деталями гардероба, не желая отставать от моделей, которые щеголяли дорогими нарядами даже тогда, когда ходили на рыбалку, вместо того чтобы надевать старые штаны и огромные резиновые сапоги до ушей.
Выйдя на станции метро, она огляделась по сторонам в поисках автобуса. Шеф предложил подвезти ее на машине, но она вежливо отказалась. Последнее время, после изнасилования, она начала патологически бояться мужчин. Автобус нашелся быстро — он как раз терпеливо дожидался людей на остановке. Сидячие места, конечно же, были уже заняты, но она ловко втиснулась, пользуясь преимуществами своего худенького тельца. Она отметила, что многие мужчины принялись раздевать ее глазами. Она и вправду выглядела великолепно и стильно: легкий макияж во французском стиле, черные штаны, украшенные черными же камешками, черные изящные солнечные очки с такими же камешками, облегающая белая рубашечка, туфельки на небольших, острых каблучках.