— За меня не бойся, — сказала она и высвободилась. Это ее битва. Поскользнувшись на влажном почве, она пошатнулась и взмахнула руками, чтобы удержаться. В глазах вспыхнула резкая боль, а потом наступила тьма, в которой она совершенно затерялась.
Все заполонила дикая жара — обжигающий огонь. И крики — ужасные крики
— разрывали слух. Никакой безопасности не осталось в мире. Она скорчилась в благословенной тьме, спряталась. Она все же может видеть — видеть глазами! Нет, она не станет смотреть, не посмеет — не хочет видеть мечи в отблесках костра, потоки крови и человека, прибитого ножами к стене и слабо стонущего. Дайрин приказала себе не видеть.
— Дайрин! Леди!
— Нет… — закричала она. — Я не буду смотреть!
— Леди!
— Не буду…
Вокруг вспыхивали разноцветные пятна. Никаких картин огня, крови, мечей…
— Дайрин!
Лицо, дрожащее, словно отражение во взволнованной воде. Мужское лицо. И его меч — он сейчас поднимет меч и…
— Нет! — снова закричала она.
От сильного удара голова ее закачалась из стороны в сторону. Странно, но зрение от этого прояснилось. Рядом оказалось мужское лицо, да, но огня не было, как не было и мечей, обагренных кровью, не было стены, на которой висел тот вопящий…
Мужчина мягко держал ее, озабоченно всматриваясь в глаза.
Они… они не в крепости Трин. Дайрин вздрогнула: воспоминания прилипли к ней, как грязный плащ. Трин был давно, очень давно. А потом море, и Ингварна, и Раннок. А теперь — теперь они в Устурте. И она не понимала, что произошло.
Но она видит!
Верила ли Ингварна, что зрение когда-нибудь вернется к Дайрин? Ведь само зрение ее не погибло, просто ребенок, увидевший невероятные ужасы, отказался смотреть на мир.
А теперь ее зрение вернулось. Хотя ткачихи не этого хотели. Нет, мысленный порыв ярости должен был убить ее, уничтожить. А на самом деле они дали ей не смерть, но новую жизнь.
И тут та, что посылала этот мысленный удар, заглянула вниз, на свою добычу.
Дайрин подавила страх. Никакого отступления быть не может. Она должна взглянуть в лицо новому ужасу. Ингварна многому ее научила, укрепила ее именно для этого момента в жизни, словно Мудрая Женщина на годы вперед знала, какая помощь понадобится ее приемышу.
Девушка не подняла руку, но ответила ударом на удар, сосредоточив свое вновь обретенное зрение на этом ужасном лице. Самое ужасное в нем — его человеческая часть, остальное — паучье, а все вместе способно вызвать безрассудный ужас. Ткачиха собирала свои ментальные силы, чтобы обрушить на Дайрин новый удар.
Большие многофасеточные глаза мигнули. Дайрин смотрела, не мигая.
— Приготовься, — шепнула девушка Ротару. — Они как раз собираются захватить нас.
Вниз в яму устремилась липкая сеть, ее бросили паукислуги. Она частично прилипла к выступающим корням, но середина упала на двоих людей.
— Пусть они до самого последнего момента считают, что мы беспомощны,
— сказала Дайрин.
Ротар не стал ее переспрашивать; сверху им на руки и ноги падало все больше нитей. Вокруг них сплетали тускло-серую паутину. И ничего блестящего, как раньше мысленно видела ее Дайрин, в ней не было. А может, злая цель убила тот блеск.
Нити падали, а девушка, не отводя взгляда, смотрела прямо в огромные чуждые глаза, холодные и смертоносные глаза ткачихи. В них направляла Дайрин свою силу, которую передала ей Ингварна, пытаясь проникнуть в мозг за этими огромными глазами. Нетренированная в искусстве Мудрых Женщин, она инстинктивно знала, что это единственная форма нападения, которая может спасти их.
Неужели эти гигантские глаза слегка потускнели? Девушка не была уверена, так как не могла слишком опираться на только что вернувшееся к ней зрение.
Нити перестали падать. Но на краю ямы началось движение.
Пора! Собрав все силы, используя все резервы, Дайрин нанесла прямой мысленный удар по ткачихе. Причудливая фигура дернулась и испустила крик, в котором не было ничего человеческого. Потом она застыла на мгновение, и уродливое кошмарное тело упало и скрылось из вида. Дайрин почувствовала, что больше ничего не давит на ее мозг. Напротив, она уловила панику, страх, уничтоживший всю силу ткачихи.
— Они… они уходят! — крикнул Ротар.
— Наверно, на время, — Дайрин по-прежнему испытывала к этим существам у станков почтительное опасение. Они не считали ее достойным противником и потому не использовали всю свою мощь. Но теперь, когда ткачихи потрясены, сбиты с толку, они с Ротаром выиграли время.
Молодой человек рядом с ней неловко сбрасывал нити. Они легко спадали с шелковых покровов. Дайрин стала делать то же самое. И тут она замигала. Теперь, когда не нужно было сосредоточивать взгляд на ткачихе, девушка обнаружила, что ей трудно смотреть. Только с большим усилием могла она сосредоточить взгляд на предмете, ясно увидеть его. Этому ей еще предстоит учиться, как раньше она училась видеть пальцами.
Хотя Ротар и морщился, используя одну лишь левую руку, он все-таки сумел, цепляясь за корни, выбраться из ямы. Потом расстегнул пояс и опустил его вниз.
Выбравшись из земляной тюрьмы, Дайрин долго стояла, поворачивая голову направо и налево. Она не видела их в тени деревьев, но они были там: и ткачихи, и пауки. Но одновременно она чувствовала, что они все еще потрясены; вся их целеустремленность и сила зависела от одной, той, которую Дайрин победила.
Все они были одного рода: и люди-пауки, и просто пауки. Все подчинялись воле Великой, ее мысли контролировали их, они были ее орудиями, продолжениями ее самой. И пока Великая Ткачиха не пришла в себя, эти не опасны. Но сколько будет продолжаться эта передышка?
Дайрин смутно увидела впереди более яркое пятно, в темноте зловещего леса сверкнул солнечный свет.
— Пошли! — Ротар крепко схватил ее за руку. — Берег в том направлении!
Девушка позволила ему утащить себя, подальше от потерявших предводительницу пауков.
— Сигнальный огонь, — говорил Ротар. — Я только зажгу его, и капитан сразу приведет корабль.
— Почему ты пришел — один с корабля? — неожиданно спросила Дайрин, когда они вышли из леса на ярко освещенный солнцем береговой песок. От этого света глаза так заболели, что ей пришлось прикрыть их рукой.
Глядя в щели между пальцами, Дайрин увидела, как Ротар пожал плечами.
— Какая разница, как умрет человек, который уже мертв? Необходимо было добраться до тебя. Капитан этого сделать не мог: после заклинаний разбойника он был еще слишком слаб, хотя очень сердился из-за этого. А больше он никому доверять не мог…
— Кроме тебя. Ты говоришь о себе как об уже мертвом, но ты ведь не мертв. Я была слепа — теперь я вижу. Мне кажется, Устурт нам обоим дал нечто такое, от чего мы легко не откажемся.
Его мрачное лицо, с темными и старыми глазами, неожиданно посветлело, он улыбнулся.
— Леди, правду говорили о твоей силе. Ты из числа тех, кто может заставить человека поверить во что угодно, даже в себя самого. А вот и наш сигнал.
Воин указал на груду плавника. И хотя песок ускользал из-под его ног, оставил девушку и побежал к этой груде.
Дайрин пошла за ним чуть медленнее. Есть капитан, есть Ротар, который ради нее рисковал жизнью, хотя и говорил, что невысоко ее ценит. Возможно, теперь в ее жизни появятся и другие; со временем, может, у нее даже будет свой очаг. Надо сплести эти предстоящие годы, и сделать это нужно умело, подбирая одинаковые по цвету нити, потому что раньше она ткала в темноте. Но теперь прошлое позади. И не нужно оглядываться через плечо на тьму леса. Она должна смотреть вперед, в открытое море, ожидая, какой будет следующая нить для ее ткани.