Впрочем, я не собиралась признаваться в том, что напугана.
– Ты хочешь сказать, что меня может убить какая-то личинка? – нахально спросила я. – Возможно, для обычного паука это представляет опасность. Но я – не обычный паук.
– Тогда я положу яйцо рядом с тобой. И подожду. Личинка, похоже, вылупится до захода солнца.
Я замерла. И отпустила нити трех мужчин, которые уже спешили к моему убежищу (как только я узнала личинку, я потянула их к себе со всей силой принуждения, на которую была способна). Люди, в отличие от меня, с легкостью бы справились и с настырным ребенком, и с угрожающей мне опасностью. Но теперь стало ясно, что я опоздала. Два дня пути. А моя судьба должна была решиться до захода солнца.
– Прошу тебя, не надо, – сдаваясь, попросила я. – Может быть, прежде чем убивать, ты поговоришь со мной?
– Давай поговорим, – самоуверенность мальчишки выводила меня из равновесия. – Но тебе все равно не убежать от этой личинки.
– Тебе тоже, – еле слышно пробормотала я, вспоминая.
* * *
Когда-то мне тоже было тринадцать.
Во мне почти не осталось человеческих воспоминаний. Например, я помнила лица своих родных, но не могла вспомнить имен. Мама, отец, сестры, братья – эти слова давно стали для меня пустым звуком. Я помнила, что они означают, но не могла почувствовать. У меня сегодняшней не было родственников. Я была здесь, а люди – там, на концах паутинок.
Впрочем, некоторые воспоминания по-прежнему оставались со мной. И одно из них – всеобщая нелюбовь. Меня НЕ ЛЮБИЛИ. Что-то было во мне такое, что заставляло даже родных отворачиваться от меня. «Убогая, калечная», – эти слова, произносимые ими почти ежедневно, до сих пор болью отдавались внутри. Хотя смысл самих слов ускользал от меня.
Последнее яркое воспоминание – утро, крупные капли росы, от которых мгновенно намокает одежда. Я медленно бреду прочь от деревни. Мне страшно. Но я не могу повернуть обратно. Меня словно утягивает потоком. Если я помедлю, то захлебнусь. Я с трудом передвигаю ноги, но упрямо плетусь вперед... Если бы я осталась человеком, я бы, наверное, до сих пор удивлялась тому, как прошла этот путь. Дорогу до своего нынешнего жилища.
Он возник передо мной в полдень – белый вытянутый в высоту кокон. И в отличие от моего гостя я не знала, что это такое. Потом та сила, которая всю дорогу подгоняла меня, перестала действовать. И я рухнула на землю.
Тихий голос произнес:
– Я боялся, что ты опоздаешь. Поэтому так торопил тебя. Сделай еще несколько шагов.
– Зачем? – все еще задыхаясь, спросила я.
– Мне нужно дотронуться до тебя. Подойди. А потом у нас будет время поговорить.
Я с опаской приблизилась.
– Прикоснись ко мне ладонью.
Не понимая, ни куда я попала, ни что происходит, я выполнила приказ. В ладонь как будто вонзили жало. И меня окатила волна паники, когда я поняла, что руку не отдернуть. Но очень скоро принуждение исчезло. Я шарахнулась в сторону, чувствуя, как по лицу катятся слезы.
– Не надо плакать. Ты скоро забудешь, что такое боль. А вот во мне сидит жадная личинка, которая ест меня изнутри, – казалось, он вздохнул, и мне стало жаль его. – Поэтому я решил позаботиться о потомстве. И выбрал тебя. Там, откуда ты пришла, тебе ведь ничто не держит?
– Да, – чуть слышно согласилась я. Этот голос уже был роднее всех, кого я оставила. Он был другом. Отцом, которого мне предстояло потерять. Он беспокоился обо мне.
– Не бойся, та тварь, которая ест меня и которая скоро выберется наружу, не тронет тебя. Она ведь тоже только родится. А потом ты спрячешься. Я был неосторожен, когда выбрал домом эту поляну. Ты найдешь подходящее убежище. А потом тебе станет ясно, кто ты теперь и какая жизнь тебя ожидает. Длинная и интересная.
Я почти не понимала, о чем он говорит. Но его голос обволакивал теплыми волнами, лишая воли. Впрочем, он не так долго говорил. Через несколько часов он умер. Широко раскрытыми глазами я наблюдала за рождением существа, которое теперь было моим врагом. Но новорожденная оса улетела. А я отыскала известковую пещерку. И вскоре почувствовала, как с моим телом твориться что-то непонятное. Сначала оно как будто затвердело, лишив меня возможности двигаться, а потом его опутали плотные нити, превратившиеся в непроницаемый кокон. Я стала паучком.
* * *
Воспоминания отступили, и с раздражением я посмотрела на стоящего у входа мальчишку. Моя жизнь, которая казалась такой устоявшейся и безопасной, теперь зависела от него. Неужели я не смогу перехитрить обыкновенного ребенка? До сих пор я была убеждена в своем могуществе. Но сейчас чуть слышный голос внутри нашептывал: «Ты ничего не можешь. Слишком много он о тебе знает, этот мальчик». Я поинтересовалась: