«Ну и обращение с гостями», - негодовала Лекса в душе, едва поспевая за хозяйкой дома, – «а бабуля-то прыткая!»
Внутренне убранство дома поражало своей роскошью, создавая резкий контраст с внешним запустением. Стены, задрапированные тяжелыми тканями, массивные бронзовые канделябры с плавящимися в них ароматическими свечами. Огоньки плясали, отражаясь на черном полупрозрачном камне, которым был выложен пол.
Они вошли в богато обставленную гостиную, и девушка, наконец, смогла разглядеть владелицу особняка. При ближайшем рассмотрении “старушка” оказалась женщиной неопределенного возраста. Ей в равной мере могло быть и сорок и шестьдесят. Единственной деталью, выдававшей почтенный возраст, был скрипучий старческий голос. Ростом невысокая, она была прекрасно сложена. Стройную женственную фигуру подчеркивало платье из неокрашенного льна с широкими длинными рукавами, перехваченное в талии обручем из серебристого металла. Роскошные волосы цвета пшеницы свободно падали на плечи. Лицо… лицо принадлежало редкому типу классической красоты, но было до странности неподвижным, как маска.
«Статуя», – подумала Лекса, - «ну чистой воды античная статуя. Наверняка, последствия многочисленных пластических операций».
- Извините, - обратилась она к женщине, - могу я посмотреть гобелен?
- Гобелен, – хозяйка дома произнесла это слово медленно, словно пробуя на вкус, - ах да, конечно. Это здесь.
Она открыла маленькую неприметную дверь в углу гостиной и жестом пригласила девушку войти. Лекса переступила порог, комната была темной.
- Простите, вы забыли зажечь свет.
Громкий щелчок запираемого замка послужил ей ответом. Девушка была настолько изумлена, что потеряла дар речи. Одна, в полной темноте, она постояла несколько мгновений неподвижно. Рядом послышался тихий шорох. Он-то и послужил детонатором, взорвавшим бомбу страха. Ноги стали ватными, в горле пересохло, позвоночник сковало холодом. Она сглотнула тяжелый ком в горле и закричала:
- Выпустите меня немедленно, откройте дверь!
Лекса бросилась назад к двери, но нащупала лишь мокрую кирпичную стену. Прижавшись к ней спиной, вытянула вперед руки. Пальцы натолкнулись на точно такую же кирпичную кладку. Oна судорожно ощупала пространство справа и слева - везде одно и тоже. Заперта в каменном мешке! Ноги подкосились, она обессилено сползла на пол. И вдруг крошечная каморка заполнилась зеленоватым свечением, все пришло в движение. Cтены начали стремительно расширяться, буквально помчались в стороны, пол резко ушел вниз. Лекса покатилась по откосу. Раскинула руки, пытаясь зацепиться за что-нибудь, но захваченная вихрем движения, потеряла сознание...
...Яркий свет слепил глаза даже сквозь сомкнутые веки. С трудом приоткрыв глаза, оглушенная, она медленно приподнялась. Увидела перед собой распахнутую дверь. За дверью было …
…Лето. Mаленький частный аэродром утопает в жарком мареве предполуденного зноя. Мама в цветастом платье наклоняется поцеловать Лексу, но девочка уворачивается, упрямо мотнув головой.
- Не обижайся! И соскучиться не успеешь, а мы уже вернемся. Ты еще слишком маленькая для полетов. Мы с папой только сделаем пару кругов над городом и сразу назад. Будь послушной девочкой и собери нам букет.
Они поднялись на борт самолета, а Лекса в сердцах пнула ногой валявшуюся в траве бутылку из-под кока-колы. Обида душила, и откуда-то появилось тайное знание: ее обижать нельзя! Девочка сорвала одуванчик, потрепала стебелек, и,вытянув из него нить, пошла навстречу взрослой Лексе, а нить тянулась за ней, удлиняясь, разматываясь, наливаясь пурпурным цветом.
Она подошла вплотную к дверному проему, девушка бросилась к ней, но натолкнулась на невидимую преграду. Девочка улыбнулась Лексе и прижала нить к стеклу. Неизвестно откуда взявшийся паучок подхватил край и заметался по прозрачной преграде, свивая причудливый узор. И где-то там, в центре узора запутался, заметался маленький самолетик, и захлебнувшаяся слезами взрослая Лекса, била кулаками по стеклу, пытаясь выцарапать его из смертоносной петли. Рядом отчетливо щелкнули ножницы и самолетик заскользил вниз. A девочка улыбалась, и улыбка ее все больше напоминала злобную гримасу.
Лекса не знала сколько продолжалось горестное оцепенение. Просто скорчилась на полу, прижавшись щекой к холодному камню, а сзади медленно открывалась вторая дверь и женский голос властно приказал:
– Смотри!