Тьерн улыбнулся, а Белый Ежик оскалился.
— Ты разметешь их, словно ветер сухие листья, а в городе тебя ждет слава и золото…
Вождь зверомордых стоял кряжистый и сильный, покачивая мечем. Его оружие был самым длинным и самым тяжелым из всех мечей, которые Тьерну приходилось видеть, но ни маг, ни даже сам песиголовец не были уверенны, что сегодня все выйдет именно так, как сказал Тьерн. Конечно, будет штурм, будет смерть, но закончится ли все сегодняшним днем, сказать не мог никто.
Маг морщил лоб, размышляя, что еще можно сделать, что бы увеличить свои шансы на победу. Враги заставляли его разделить силы. В городе оставалась Ирина и княжич, но талисмана там уже не и новой заботой были поиски тех, кто уносил реликвию прочь от Пинска.
Ведь были же они где-то!
Именно сейчас, когда он думал о тех, кто нес талисман те где-то шли и, наверное, даже радовались, что так ловко обвели его вокруг пальца. От этой мысли кулаки его сжались сами собой, и он глубоко вздохнул успокаиваясь. Гнев в любом деле был плохим советчиком, а уж в этом-то тем более. Со вчерашней ночи он чувствовал себя человеком, попавшим в туман. Все вокруг казалось неясным и призрачным, и что оказалось самым скверным жизнь складывалась так, что ему нужно было быть сразу в двух местах одновременно. Он нужен был тут, где Белый Ежик стучался лбами своих соплеменников в городские ворота и еще где-то, где неведомые ему люди несли куда-то «Паучью лапку».
Он готов был послать бы погоню, но куда? К тому же тут почти не было дорог, да и то, что местные жители называли дорогой, в его понимании ей не было. Чаще всего это оказывалось продавленной сквозь густой лес тропой, зачастую даже протоптанной не человеком, а зверем. После дождей они раскисали и от этого путникам приходилось либо ждать, когда они подсохнут, что бы при каждом шаге на ногах пуды жирной грязи, либо идти через лес, торя новую тропу. Таких тропинок в лесах было не мало, но и они жили только до первого дождя.
Вот по одной из таких тропинок сейчас шли или ехали его враги. Почти наверняка они направлялись к Киеву. Не зная, где сейчас враги Совета и Императрицы он все-таки мог задержать их движение к цели. Был способ, но что бы добиться успеха он должен был рискнуть… Рискнуть собой.
В ход должно пойти колдовство. Хоть не боевая, малая магия, но все-таки магия. Что бы задержать своих противников он должен был рискнуть и обозначить себя. Он становился похожим на человека, зажегшего во тьме свечу. Огонь, хоть слабый и не сильный обозначал его и теперь любой маг или волхв если приложит кое-какое умение сможет найти его.
Но другого выхода не было. Он мог еще подстраховаться, но избежать опасности он не мог. С мыслью об этом он вошел в шатер и занялся приготовлениями.
Воевода Слепень стоял у окна и смотрел на дорогу, что вела к далекой кромке леса. Странно и непривычно смотрелась она в этот полуденный час — пустая и залитая солнечными лучами. Даже ветер, словно понимал, что что-то тут не так и не гнал по ней ни пыли, ни соломы, а осторожно колыхал жнивье по сторонам.
Воевода находился в комнате один и поэтому, когда за спиной раздался веселый звон, словно кто-то уронил на пол серебряное блюдо резко обернулся. Его взгляд пробежал по комнате. Там по-прежнему никого кроме него не было. Он взглядом обежал стены, увешанные оружием, соображая, что могло упасть оттуда, но звон раздался во второй раз. Уже догадываясь, что случилось, и не веря этому, он сделал шаг к столу.
Два года он купил эту безделушку на Митинской ярмарке у ромейских купцов. Хитромордый купец, что почти навязал ему диковину, обещал, что когда-нибудь дух, заключенный в этом шаре проснется и попросит выполнить какую-либо просьбу… Что это будет за просьба он не знал, но зато был твердо уверен — если выполнить просьбу духа, то, он сдержит слово и в ответ выполнит любую просьбу своего хозяина.
Слепня это все вполне устраивало. Он не то, что сильно хотел перемен, но надеялся извлечь из них какую-нибудь пользу. Осторожно подойдя к столу, он посмотрел в Шар. Тот полыхал багровым светом, отбрасывая блики на серебряную бадейку с икрой, что стояла рядом. Стало ясно, что чудеса только начинались и только светом они окончиться не могли. Все так и получилось.
— Эй, смертный! — донеслось до человека. Голос не шел из шара, а, казалось, звучал отовсюду. Воевода вздрогнул и покрепче ухватился за рукоять меча.
— Кто зовет меня?
— Меня зовут Тьерн Сельдеринг. Я дух, заключенный в этом шаре. Готов ли ты выполнить мою волю?
Воевода посмотрел в шар.
— Волю? Нет. Просьбу — может быть, если, конечно, ты потом выполнишь мою, — осторожно ответил Слепень.
— Можешь не сомневаться, — донеслось из Шара. — Я честный дух и соблюдаю договоры.
Воевода недоверчиво смотрел, как в отблесках алого там ворочается чье-то лицо — не то человека, не то зверя… Он сидел там маленький и уродливый, без друзей и выпивки…. На воеводу внезапно накатила волна сочувствия.
— Кто это тебя так, и за что, а? — спросил он. — Может разбить, шар-то… А ты за это…
— Пока не надо, — быстро откликнулся дух. — Потом может быть…
— А чего ждать? — воодушевился Слепень. Он протянул руку к шару, готовый прямо сейчас сделать доброе дело, но дух закричал оттуда:
— Я смогу выполнить твое желание только сидя тут. Погоди немного…
Услышав о выполнении желаний, Слепень стал осторожнее и руку убрал.
— Чего ты хочешь? Я могу многое, но не все, что хочу, делаю. Что тебе нужно?
Тьерн даже не задумался, как объяснить этому человеку свою странную просьбу. Этот был пятый из тех, с кем Тьерн сегодня говорил и поэтому его речь была гладка.
— Я хочу, что бы ты нашел для меня человека, который идет по землям твоего княжества.
— Если бы моего, — проворчал Слепень, — все это было бы проще.
Потом он подумал, чего это будет стоить — искать человека по всему княжеству и уже более резко сказал.
— Это легко сказать, а вот сделать… Ты хоть представляешь насколько это княжество больше твоего Шара? И сколько в нем дорог? И людей? И..
— Представляю, — перебил его Тьерн. — Знал бы ты, смертный, что я могу представить. Я даже представляю, что можно получить в награду, выполнив такую пустяковую просьбу.
— А что можно получить, выполнив такую пустяковую просьбу? — на всякий случай поинтересовался Слепень
— Чего душа пожелает…
Воевода задумался. Потом, не выходя из задумчивости, произнес:
— У меня душа широкая… Разобраться бы чего ей нужно.
— Идет время, идут люди… — нетерпеливо напомнил дух. Время уходит… Ну, что, берешься?
— Как я найду их? — спросил воевода после молчания.
— Одного из них зовут Избор. Он воевода Пинского князя. С ним могут быть и товарищи, трое четверо, а может быть он будет один.
— Какой же ты демон, если этого не знаешь? — презрительно спросил Слепень.
— Ты узнаешь его, — пообещал Тьерн.
— Ну… Не знаю… — протянул воевода. Тьерн почти физически ощущал, как песок времени пересыпается из одной бесконечности в другую и пролетающие песчинки царапают его душу. Терпение Тьерна лопнуло. Ничем не выдавая себя он сказал:
— Посмотри, какими монетами он будет расплачиваться. Это поможет найти его..
Воевода наклонился и тут Тьерн произнес Слово Послушания.
Воевода застыл безвольный как кукла и услужливый как чистый лист пергамента.
…Причитая и прихрамывая, боярин добрался до телеги и, забравшись под крышу, затих там. Сераслан заботливо укутал его чьей-то шкурой, положил рядом сумку с останками чудовища. Весело взглянув на попутчиков, он крикнул:
— Но! — и хлестнул лошадей по крупам.
Дорога потянулась длинная и невзрачная, но они не замечали ее, ибо оживленно обсуждали перипетии только что произошедшей схватки. Сераслан время от времени отвлекался и рассказывал им о событиях, происходивших в княжестве, однако разговор постоянно поворачивал к чудовищу. Сераслан как заправский военачальник пустился в рассуждения о ловушках и засадах, устраиваемых на пути этого зверя в прошлые разы и показал в этом немалую осведомленность. Когда поведения чудовища было исследовано до тонкостей разговор, было, увял, но волхв предложил: