Он тихонько вздохнул. Ступеньки были хорошим поводом, что бы положить ладонь на рукоять меча… С первой ступени он посмотрел вниз. Он уже знал, что будет делать. Глаза сами подсчитали ступени — двенадцать. На второй он неуклюже взмахнул руками и с проклятьями покатился вниз. На глазах у тех троих, что смотрели на него сверху он попытался остановиться, но едва поднявшись на ноги упал на повернувшегося на шум старшего. От неожиданности тот забыл, что держит в руке факел, и уронил его, пытаясь поймать хазарина. Исина то он поймал, но, не удержавшись на ногах, вместе с дорогим гостем упал навзничь, прямо на оброненный факел. На лестнице стало темно и оставшиеся остановились. Прямо под ними сопели и ворочались в темноте два тела. Потом кто-то охнул, застонал и от всей души выругался.
— Да что у вас тут за лестницы? То криво, то косо… Эй, старшой, поднимайся, а то больно хорошо устроился… Слезь с меня…
Несколько мгновений тишины и тот же голос, но уже озабоченно произнес:
— Эй, где вы там? Что-то ваш старшой молчит. Не иначе как ушибся..
Потом в темноте прозвучал стон и хазарин сказал.
— А я, кажись, ногу сломал… Помогите, ироды… Вот вам князь за меня…
Исин услышал, как наверху, там, где стояли оставшиеся трое, свистнули вынутые из ножен мечи. Он осторожно поднялся и, вспомнив Гаврилу, достал нож из-за голенища.
— Сейчас, — напряженно ответили сверху. — Только огонь засветим.
Это было лишнее. Огонь Исину совсем не был нужен. При зажженном факеле те, сверху сразу увидят, что старшой их уже неживой лежит, и что нога у сотника в полном порядке.
— Конечно, — быстро сказал сотник — Я сейчас факел найду и кину вам… Подождите…
Он ощупью нашел факел и бросил его на середину лестницы. Стало слышно, как тот ударился о ступени и скатился вниз.
— Поймали?
— Не добросил.
Послышались шаги. Двое стали спускаться, осторожно нащупывая под собой ступени.
— Бережливый князь у нас, — сказал тот, что остался наверху.
— И правильно, — возразил ему один из тех, кто спускался. — От огня бережется…
Исин немного постонав неслышно поднялся до середины лестницы и замер там. Осторожные шаги спустились к нему и он, дождавшись, когда ступени заскрипели совсем рядом, протянул в темноту руку и дернул на себя. Стражник охнул и, теряя равновесие, наклонился вперед. Сотник, ждавший этого, приподнялся, принимая на себя его вес и напрягая ноги, выпрямился… Тело дружинника перекатилось по его спине и рухнуло в пролет. Раздался короткий вскрик, который заглушил шум падения.
Исин не стал больше притворяться. Ударом ножа он оборвал жизнь третьего и пока тот скатывался по ступеням сам хазарин злой и проворный как кошка, прыгнул вверх, к последнему оставшемуся в живых. Мокрое от крови лезвие коснулось вражеского горла, и темнота прошептала:
— Хочешь дожить до рассвета — тогда молчи и веди назад.
Хазарин почувствовал, как под его ножом чужой кадык дважды дернулся вверх-вниз.
— Что дергаешься? — насмешливо спросил Хазарин. — В горле пересохло? Сейчас кровью напою.
Исин не видел врага, но не прошедшее ощущение опасности сделало его чутким. Он почти наверняка знал, что сейчас на уме у дружинника, и он знал, что именно тот попытается сделать… Поэтому, не дожидаясь неприятностей, едва тот повернулся к нему спиной Исин саданул его по затылку рукоятью ножа. Дружинник молча, как бык под обухом повалился на дощатый пол.
Глава 16
Несколько минут спустя сотник уж барабанил в дверь к Гавриле. Масленников отпер ее, даже не поинтересовавшись, кто стучит, словно чувствовал. Увидев кровь на лице, он посмотрел ему за спину, рывком втащил его в комнату и только тогда спросил.
— Ранен?
Исин мотнул головой и бросил с плеч свою ношу.
— Живой.
Запор за спиной глухо ударился, возвращаясь на место.
— Оба живы. Только что-то тут не чисто…
Избор посмотрел на него неодобрительно и сказал:
— Ты уж скоро год, как сотник, а людей резать так и не научился. Опять в крови вымазался… Кровь-то откуда?
Исин небрежно дернул щекой.
— Пришлось помахаться. Троих зарезал… — чуть-чуть гордясь, сообщил он.
— Троих? Ну, тогда еще ничего, — смягчился воевода. — Да. Для троих крови не так много… Хотя мог бы…Ну да ладно. А из-за чего? Ты же вроде к князю ходил? Князь-то хоть жив?
Исин выдернул кляп изо рта своей ноши.
— Не знаю. Я его не видел. Не дошел.
— Это его счастье, — кивнул Гаврила. — А это кто?
— Говорили, что к князю ведут, а куда на самом деле вели, сейчас узнаем… Что-то тут не чисто — повторил он.
Гаврила бросил сотнику кусок сыромятного ремня.
— Локотки ему свяжи.
— Думаешь убежит? Куда тут? — Исин оглядел тесную комнатушку.
— Мало ли… Сговорчивей будет.
Исин не стал спорить. Связать — так связать. Он перевернул полутруп на живот и связал ему руки за спиной.
— Не убил ненароком? — Гаврила прислушался и успокоил.
— Дышит.
— Как ударил? — поинтересовался Избор. Исин поднял руку, что бы показать куда, но Гаврила остановил его.
— Дурак. На себе не показывают. На нем покажи…
Исин показал.
— Матереешь, — сказал Избор. — Не все мимо ушей пропускаешь. Кое чего в башке остается… Вон там ковш с водой. Принеси.
Он вылил на голову пленному и только после этого тот попытался сесть.
— Не спеши, — остановил его Гаврила. — Поговори-ка с нами…
Плечи пленника напряглись, пробуя на прочность ремень, и опали.
— Вот, вот — сказал Исин. Руками подумал, а теперь головой подумай. Рот мы тебе затыкать не будем, а ежели что, я тебе этой штукой пасть заткну.
Он достал нож, и, постукивая лезвием по ладони, спросил:
— Ну? Куда вы его вели? Только без вранья.
О чем еще можно спрашивать Избор не знал и надеялся, что сейчас все станет ясно.
Пленник, не потерявший присутствия духа, посмотрел на одного, на другого, на третьего и уловил эту неуверенность. В конце концов, он был у себя, и ему помогали стены, а эти люди были тут чужими.
— К князю вели. Просил поскорее, — как мог твердо сказал он. — Ждет.
Он старался смотреть прямо, но под взглядом Гаврилы потупился.
— Видишь, к князю вели, — повторил Масленников за пленником, при этом не спуская с него глаз. — Не хорошо вышло, а?
Пленник побледнел и ничего не ответил.
— Не хорошо вышло, — насмешливо поддержал Гаврилу Избор. — Шли, никого не трогали, пальцем стену ковыряли, а тут наш сотник испугался чего-то и троих зарезал…
Не закончив фразы, он рывком приблизил свое лицо к чужому и резко спросил.
— Что князю в это время в подвале делать?
— Князь звал…
Пленник сказал два слова и остановился. Каждый видел, как он выдумывает, что такого сказать, но Гаврила распугал его мысли.
— Забыл?
— Забыл, — ответил угрюмо пленник, ежась под насмешливым взглядом Масленникова. — Но сейчас припомню.
— Не тужься, — спокойно уличая его во лжи, сказал богатырь. — Так тебе князь и скажет, кого и за чем звал.
— Звал, — дрогнувшим голосом возразил пленник. — Хлебом клянусь, жизнью…
Неловкое молчание тянулось несколько минут. Пленник судорожно рвал ремень, а Гаврила, Избор и Исин смотрели на него, решая дальнейшую его судьбу.
— Ну, раз так… — пожал плечами Гаврила.
Он немного повернул голову к Исину и спокойно произнес.
— Видно ты и впрямь троих безвинно порешил… Плохо, конечно, только еще хуже дело до конца не доделать.
Он пошевелил пальцами в воздухе, в задумчивости потер подбородок.
— Жаль, конечно, служивую душу, да ничего не поделаешь. Придется тебе его зарезать и дело с концом.
Пленник замер, а Исин в смущении поскреб затылок.
— Да. Нехорошо получилось. А тело куда денем? А чего я князю скажу. Ведь ждет, поди. Идти то придется.