Вскоре в пещеру вернулся и сам Избор. Он еле протиснулся во вход с двумя добрыми бревнами, держа, по одному в каждой руке.
— Раз не промокли, то хоть погреемся…
— До утра дотерпим, — согласился Исин. Наломав сучьев и надрав коры, Избор застучал кремнем по кресалу, высекая огонь, и вскоре уже маленькая искорка, уложенная на трут превратилась сперва в веселый язычок, а затем и в жаркое пламя. Сухое дерево, не успевшее еще намокнуть от дождя, горело жарко и почти без дыма.
Тепло, свет и запах жареного мяса наполнив пещеру, сделали ее вполне пригодной для обитания. На скорую руку поев они улеглись на камни, надеясь, что сон принесет им отдых от забот прошедшего дня однако все оказалось не так просто.
Уснуть там оказалось невозможно. Уж на что не прихотливы были богатыри, их бокам камни пещеры пришлись не по вкусу.
— Пещера пещере рознь! — сказал вдруг ни с того ни с сего Избор. — Вот в Палестине пещеры — это совсем другое дело!
Гаврила, тоже не сумев найти место достаточно гладкое, что бы устроиться с удобствами и к тому же расположенном достаточно близко от костра, охотно откликнулся:
— Да! На Востоке пещеры совсем другие. Удивительное дело! И с боков и сверху камень, а внизу — всегда песок. Я в одной такой полгода прожил — вспомнить приятно. Трудностей там конечно и так хватало, но что бы выспаться — с этим никаких трудностей не было. Зашел внутрь, упал где хочешь, хоть у порога, и спи себе спокойно.
Он помолчал, вспоминая как ему жилось, и добавил:
— Правда, змеи!
— О! — отозвался Избор, то же что-то вспомнивший.
— Конечно! Уж чего-чего, а этих тварей там всегда хватало!
— Навидался и я их. Чуть только где остановимся, обязательно приползут одна-две гадины и смотрят.
— Да.
— Но если на коне, то ничего не страшно.
— Конечно, — подал голос Исин. — Коней бы нам!
Он представил доброго коня, до бабок прикрытого толстой добротной попоной. Простеганная крест на крест она словно состояла из маленьких, в ладонь, пухлых подушечек, сквозь которые жесткость камня никогда не смогла бы дойти до изможденного дорогой тела…
В таких разговорах время от времени задремывая и просыпаясь то от холода, то от грохота производимого Гаврилой, когда он в тщетной надежде устроиться вертелся меняя под собой одни камни на другие они провели больше половины ночи. В конце концов, не выдержав этой пытки, Избор уселся.
Глядя на него, следом поднялись и остальные.
Бросив в костер остатки дров, они устроились около него, поглядывая то в пламя, то на выход. Гаврила как всегда сидел спиной к огню и смотрел наружу. За стенами пещеры буйствовала непогода. Ни дождь не гром не унимались. Молнии резали темноту тяжелыми и сырыми ломтями. Вспышки света на мгновение освещали лес около пещеры, но предрассветная темнота всей своей тяжестью наваливалась на трещины в своем теле и схлопывая их со страшным грохотам.
После каждой такой вспышки земля вздрагивала как в ознобе и сжималась в ожидании нового удара. Сквозь сетку дождя богатыри видели, как ручейки дождевой воды скатывались по глине вниз, собираясь в журчащие мутные потоки. Каждый из них подумал об одном и то же и поежился, представив каково сейчас путникам в дороге, особенно тем, у кого есть конь и какое-нибудь срочное дело.
— Погода-то, — неясным голосом сказал Избор. — В такую погоду и по делу ехать не хочется, а уж просто так бродить…
— Дураки да лягушки сейчас, и те, наверное, сухое место ищут, — согласился Исин, вспомнив Гы и ощутив запах репы.
Отведя глаза от проема, то и дело вспыхивающего ярким небесным светом, хазарин глянул на Изборов мешок. Порядком отощавший, он все-таки содержал в себе кое-что съедобное.
— Поесть разве? — вслух подумал Избор.
В эту минуту он и сам не смог бы сказать чего ему хочется больше: есть или спать, но выбора у них не было. Спать тут было просто невозможно, поэтому единственное, что они сейчас могли делать так это есть и говорить.
— Давай, — согласился Гаврила. — А потом нам Исин сказку расскажет. Подлиннее…
Они не успели протянуть к мешку руки, как перед пещерой заржала лошадь, и послышались голоса.
— Люди, — сказал Избор. — Кто-то идет.
Исин бесшумно — без вздохов и кряхтения поднялся на ноги. Легкий свист, прозвучавший в воздухе, показал, что он уже успел обнажить меч.
— Неужто опять остроголовые, — одними губами прошептал сотник. Оглянувшись, он уже другими глазами посмотрел на пещеру. Теперь это была ловушка, из которой не уйти и не выбраться в которой и драться-то неудобно.
Ни Избор, ни Гаврила не почувствовали опасности, но бездумно доверять своему ощущению не тот не другой не стали. Конечно, остроголовые, с которыми им приходилось иметь дело последнее время не допустили бы стольких ошибок, сколько уже сделали эти неведомые люди очутившиеся перед входом в пещеру, но Бог бережет только береженого. И никого другого!
Снаружи послышались голоса.
— Да здесь она!
— Попомнишь меня!
— Прокляну мерзавца!
Исин подвигал плечами, согнув руки в локтях, сделал несколько энергичных движений. С неудовольствием посмотрел на низкий потолок. При таком потолке мечом не очень-то помашешь, мелькнуло в голове сотника, ну, да ничего, справимся.
Избор так и не поднялся, остался сидеть там, где и сидел. Он прикинул, что в случае чего успевает упасть за камень (место он себе уже приглядел), если придется отвечать незваным гостям с помощью оружия, к этому он тоже был готов. Под руками ждали своей секунды два ножа.
— Да здесь она! — плаксиво утверждал кто-то тонким голосам. — Что ж я не помню что ли?
— Ой, помнишь ли?
— Ну, ей Богу помню! Вот вверх немного и будет пещера.
— Прокляну мерзавца! — донесся властный голос человека, по всей видимости, привыкшего если и не повелевать, то, по крайней мере, что бы с ним держались с особым почтением.
— Слышишь Клавдий, проклянем тебя! Жизни ведь не будет.
— Да найду я ее! Найду! — отбивался старческий голос. — Что ж я нарочно вас сюда завел что-ли?
— Прокляну!
— Да вот она! — раздалось прямо перед входом.
Заслушавшиеся богатыри не успели перемолвиться словом, как перед ними появилось четверо странников. За их спинами торчали четыре лошадиных морды.
— Ой, — сказал тот, что сунулся в пещеру первым. — Тут кто-то есть, — и немного попятился.
И странники и лошади были и мокры и грязны. С них ручьями стекала вода, и почему-то пахло псиной. Каждый, у кого имелись глаза видел, что они проделали немалый путь, который проходил через особо грязные, а местами и, вовсе похоже, непролазные места.
— Заходите, — радушно пригласил их Избор. — Мы вам рады….
«Чему радоваться-то», — недовольно подумал Исин, но потом и он догадался. Рассвет еще не наступил, и его тоскливое ожидание эти люди могли скрасить. Конечно, после такой ночи они могли оказаться неразговорчивыми, но Гаврила, наверное, подумал и об этом. «А если возгордятся и ничего не скажут, пусть через костер прыгают! Какое никакое, а развлечение!»
Ни слова не говоря — он свято блюл обычаи и не ни о чем спрашивать гостей до тех пор, пока не накормит их — Избор приглашающе махнул рукой. Жест его можно было истолковать и как приглашение зайти и как приглашение присоединиться к еще не начавшейся трапезе. Бесстрашно странники вошли под кров и завели лошадей. Сразу стало тесно, но как-то само собой все утряслось, и странники расселись вокруг камня и присоединились к трапезе.
Утолив первые муки голода, залетные пташки откинулись назад и, давая отдохнуть зубам, пустили в ход языки. Если у этой пещеры и были хозяева, то без сомнения это были те, кто занял ее раньше других, и по праву хозяев вопросы тут задавали именно они:
— Плохо в такую погоду без крыши над головой, — деликатно начал Избор, — холодно и мокро и тоска заедает… Да и чудовище, говорят, где-то тут рядом бегает…
Один из них склонив голову в вежливом поклоне, ответил:
— Чудовищ мы не боимся, а что до всего остального, то необходимость — мать всякого действия и иногда даже мы не властны над своими поступками. В этих случаях нас ведет Предначертание!.