вдесятеро. Первым делом, как положено, начал он силу свою по глупости пользовать. Лежали в
пещере кости человеческие, оживил он их, сделал себе приятеля. — Шкелета Доброго. Ужаснулись
все собравшиеся, а княжна в обморок ринулась, но потом Гы образумился, взялся за дело по-
умному. Вышел он из под сводов каменных в поле широкое, и стал громить волшебством кодлу
остроголовую. Стал пускать он золотые шары огненные, разбежались недруги иноземные, от
страха в штаны наделали. Сокрушил он врагов по периметру, да дальше богатыри поехали.
День прокатился — не заметили. Ночь пришла — отдыхать пора. Спать легли они вместе все, а
проснулись, нет княгинюшки!
Уж искали они ее, разыскивали, по кустам да по буеракам лазили. Все листочки перевернули,
оглядели, все веточки приподняли — ан нет нигде княгинюшки!
А в ту ночь случилось страшное!
Пробрался к ним Ханукка, хазарин ревностный. Проскользнул он сквозь кусты гадом ползучим и
пока спали все, выкрал княгинюшку. Проснулись они утречком вот тут тебе и здравствуйте.
Осерчал тут тогда Избор-богатырь.
— Что же, — кричит он, — обвели меня вокруг пальца хазарского? Да ни в жизнь такого быть не можется!
Озлился он, и вдогон поскакал за хазарином, а с ним и друзья его верные, да Добрый Шкелет на кривой соловой лошади. Спешат они по лесам, по морям, по болотам, сквозь дубравы пробираются, ищут следы Ханукки лукавого. Чего только не было на пути этом занозистом. Столкнулись они с колдуном Мурей и с его Избушкой безжалостной, повстречали даже поляниц, что ромеи в своем невежестве амазонками кличут и случился у них там свальный грех, что ни в сказке сказать, ни пером описать, но вырвались они от них и дальше двинулись. Долго ли коротко ли шли по лесу добры молодцы нам не ведомо, а точно вышли они в конце концов в Журавлевское княжество, к князю Круторогу. Вел их Гаврила дорогой кривой, нехоженой и вывел к своему врагу заветному оттого, что было у Круторога чудо чудное, диво дивное — Летучий Корабль.
Ох, могуч князь Круторог, ох богат… Чего только нет у него — и серебро и злато и каменья драгоценные и даже корабль, в облаках летающий….
Попросили герои у князя корабль летучий, что бы догнать злодеев похитителей, сжалился князь, да отдал корабль им во временное пользование для дела доброго, для пролета в Булгар и оттудова.
Только сели богатыри на корабль даденный, растянули паруса шелковые, как откуда ни возьмись, налетели враги тучею — подручные покойного мага Игнациуса, на другом корабле летающем. Сошлись в небе силы не равные — наших то богатырей вот столечко, с пол мизинчика, а злых ворогов большое поприще. Завязался тут бой не шуточный, пролились дождем кровавым тучи грозные, напоили землю кровушкой. Посекли богатыри врагов в мелкое крошево, да и свой корабль не уберегли. Раскололся он над Руксой-рекой в мелкие щепочки.
Хорошо лететь под шелковым парусом, обвеваться ветерком прохладным, полуденным, а еще лучше по родной земле идти, измерять ее шагами неспешными. Как из реки как они вышли-вылезли так повел их Исин местами родными знакомыми в город стольный Булгар, в город кагановый.
Ай, Булгар город каменный. В нем дворцов да теремов стоит не меряно. Сидит в городе злой каган Аббадия. Радость в его доме — привез верный Ханукка княжну Иринушку. Ходит он вокруг нее, радуется, потирает рук жирные, скалит зубы черные. Говорит он ей слова зловредные:
— Быть тебе Ирина женой моей. Будешь мне детей рожать — маленьких каганчиков…..
Слышит это Ирина, плачет, косой утирается, а каган смеется, радуется.
Прибыли они тем временем в город каменный, ходят меж двор, княжну разыскивают. Разузнали они, где сидит княгинюшка да пошли выручать ее болезную.
Пошли они вперед ходами тайными подземными. А там что ни шаг, то напасть окаянная. От мышей летучих, от гадов ползучих отмахиваются, от остроголовых отбиваются.
Прямо из-под венца поганого увели друзья княгинюшку!
Увели Исин да Гаврила Масленников княжну беспамятную, а Избор — богатырь, да Добрый Шкелет встали в нужном месте да дорогу врагу перетырили. Встали враги в изумлении их храбростью ножи-копья выставили. Старшой вышел, закричал громким голосом:
— Ай, уйди, богатырь с дороги хоженной, а не то мы тебя побьем, потопчем, косточки в пыль разотрем, развеем. Даю тебе на раздумье три минуточки.
Поглядел Избор на могучее воинство, на богатырей хазарских, на Шкелета глянул доброго, что стоял по руку правую да ответил Ханукке хазарину:
— Смерть она, конечно не свет в окошечке, но бояться ли ее мне нерадивому, коли я ее еще не видывал? А ваша смерть вот она стоит. Посмотрите, удивитесь, да одумайтесь.
Показал он на Шкелета Доброго, а тот как из-за спины выскочит, да как пойдет руками махать, крушить рать нечестивую, а Избор-богатырь схватился с Хануккой хазарином.
То не ветел дверью хлопает, то не Ящер ногой топает. То идет битва великая, бьет богатырь богатыря по буйной головушке. Изловчился Избор да швырнул в Ханукку засапожный ножичек. Невелик тот ножичек всего восемь пуд, а попал он в место нужное. Охнул хазарский богатырь страшным голосом, зажурчала кровь водой колодезной, упал да умер немедленно.
Разбежалось после того воинство хазарское, разбежалось-рассеялось….
— Все вранье, — сказал Гаврила. Он терпел сколько мог, только ведь у всего на свете конец есть. Не мог больше слушать все это. Пока старики рассказывали, он несколько раз дергался, пытаясь поправлять их, но каждый раз Исин останавливал его. Хазарин восхищался той легкостью, с которой старцы тасовали реальные события и вымысел, а к концу рассказа он просто умиротворенно молчал, испытывая странное чувство. То, что он слышал и нравилось ему, и не нравилось. Вранье, конечно, но ведь оказывается, и про него поют кощунники… Он расправил плечи и как мог утешил Гаврилу:
— Ну, почему же все? В некоторых местах даже лучше стало, чем было…
Глава 34
Избор отъезжал от стариков с чувством разочарования.
То ли старики оказались хитрее и не позволили им узнать о себе слишком много, то ли сети расставленные ими были скроены так неискусно, что двум убогим ничего не стоило отвести от себя все подозрения. Избор хмурил брови и думал, кто тут кого обманул, Гаврила задумчиво оглядывался, и только Исин улыбался, наново переживая сладостное потрясение от только что услышанного. Ничего кроме уважения к старикам, вставившим его в былину, он не испытывал. Сосна постепенно отдалялась, и стариковские рубахи постепенно слились с валунами, что лежали у подножья сосны и пропали из виду. Через пару поприщ Избор все-таки не выдержал и сказал:
— Обхитрили они нас!
— Кого? — задумчиво отозвался Гаврила. — Почему?
— Не знаю как ты, а я так и не понял кто они и зачем. Два старика посреди леса…. Чудно.
Гаврила оглянулся. Стариков уже не было видно, да и дерево едва виднелось на виднокрае. Он шевельнул насупленными бровями.
— Ничего подобного. Они выдали себя первым же словом….
— Первым? — опешил Исин, вернувшийся с небес на землю. Его руки сами собой натянули повод, и конь встал. Гаврила и Избор, вырвавшиеся вперед, тоже придержать коней.
— Ну, может быть не первым, а вторым, — поправился Гаврила. — Неужели не заметили?
Избор покачал головой, а Исин ответил:
— Нет.
— Ну, как же… Ты тогда еще сказал, что не любишь сказителей.
— Ну. — Исин побледнел. По тону Гаврилы он уже понял, что тот действительно углядел там что-то такое, что ускользнуло от него
— А что они тебе ответили?
— Что-то сказали… Имена назвали, кажется…
Исин честно рылся в памяти, но в голове ничего не находилось. То, что он услышал, уже выскочило у него из головы.
— Не вспомнил?
— Нет.
— Он назвал тебя «благородный сотник»!
Исин нахмурил брови, а потом рассмеялся.
— Ну, так я ведь и есть сотник.
Избор закусил губу. Он все понял, а Гаврила спокойно с некоторым даже недоумением смотрел на хазарина, и только тут до Исина дошло, что это значит. По говору старик мог бы еще узнать в нем хазарина, но чтобы назвать его сотником он должен был быть или провидцем или…