— Засов положи.
Гаврила послушно вставил в железные крючья половинку бревна.
— Дружинников видел? — поинтересовался спокойно колдун.
Масленников кивнул.
— Как ты думаешь, по чью задницу это они сюда идут?
Зубы Гавриловы стукнули.
— Что делать — тебе решать.
В дверь заколотили. Несильно, правда, но с душой и удовольствием.
— Эй, Митридан! Открывай!
Колдун подошёл к двери, попробовал как лежит засов.
— Ещё чего. Я тут не тесто — колдовство творю. Сглазите ещё… Чего нужно то?
— Не бойся. Тебя не тронем. Нам Гаврила нужен. Князь его к себе просит.
Митридан посмотрел на Гаврилу. Тот приложил палец к губам и мотал головой, прося не выдавать его, но голос за дверью добавил, убивая в нём надежду.
— У тебя он. Видели его.
Митридан развёл руками. Гаврила со стоном опустился на пол. Теперь зубы его стучали без перерыва.
— Пойдёшь?
— И жить страшно, и помирать страшно, — медленно сказал Масленников. Мысли ворочались тяжёлые, словно жернова. — Что делать, колдун?
Уже не таясь от дружинников, взвыл.
— Что делать, колдун? Страх во мне…
За дверью остановились, прислушиваясь, и в наступившей тишине колдун жалостно вскрикнул:
— Ой, горе мне, бедному! — и уронил на пол пустой горшок. После этого в дверь стали колотить со всем усердием и силой, а Митридан добавил грохоту расколов ещё парочку кувшинов.
Безумие колдуна испугало селянина ещё больше, нежели чем дружинники за дверью.
— Ты чего? — спросил Гаврила, на всякий случай отползая назад. — Чего ты? А?
Но во взгляде колдуна не было ни безумия, ни жалости.
— Да, я это… О князе подумал. Эх, попадёт мне от него… — как ни в чём не бывало, вздохнул он. — Да ладно… Помогу я тебе, но так, что и ты мне поможешь. Уговор?
Гаврила подскочил и чуть руку не поцеловал колдуну.
— Уговор, господин благородный колдун.
Колдун встряхнул руками.
— Сейчас мы с тобой их поубиваем, а потом…
Он дёрнул за доску в тёмном углу и ветхая мешковина, что закрывала стены, упала вниз. Со стены хлынул серебряный свет. Гаврила ахнул. Не от удивления, от страха. Всю стену покрывали мечи, акинаки и ещё что-то, чему он по простоте своей деревенской и названия не знал. Митридан с мрачным удовольствием разглядывая оружие, спросил:
— Чем будешь драться? Что выберешь?
Он снял длинный прямой меч, яркий, словно солнечный луч и взмахнул крест на крест.
— Драться?
— Да, драться.
— Да я… — начал Гаврила, но Митридан не дал ему ничего сказать, ткнул пальцем в живот.
— Давай! Пузо подбери. Плечи расправь.
Плечи селянина дёрнулись, словно спины коснулся холодный полированный металл. Гаврила с усилием расправил их, но смелости это ему не прибавило. Он посмотрел на дрожащие руки. Даже спина колдуна показалась ему более воинственной, чем они. Не только вся рука, каждый палец в отдельности трусил взять в руки оружие, понимая, что меч берут в руки, чтобы драться.
— Не умею… — пролепетал он.
Колун обернулся резко и уставился в него своими страшными бельмами. Он смотрел на него несколько мгновений и Гаврила понял, что того тянет переспросить — не ослышался ли он, но колдун сдержался и так и не задал висевший на кончике языка вопрос.
— А что ты тогда можешь?
— Землю пахать, хлеб выращивать… Огурцы у меня…
Митридан засмеялся. Сперва потихоньку, а потом всё громче и громче. За грохотом, что устроили дружинники, он не боялся, что его услышат. Казалось, ко всему готов был, но не к этому, потом остановился, покачал в руке снятый меч и со вздохом водрузил его обратно.
— Колья у князя… — задумчиво сказал он. — Во!
Он показал Гавриле кулак.
— С занозами…
Палец вытянулся вперёд, показывая с какими именно занозами. Гаврила побледнел, его шатнуло к двери.
— Дружинники, — безразлично напомнил колдун. Порыв ветра качнул бедолагу назад.
Дружинники, словно услышав, что речь о них, прибавили ретивости. Сквозь грохот донёсся голос десятника.
— Отдай нам Гаврилу, Митридан!
Гаврила вцепился в руку колдуна и задрожал, словно лист на ветру. Уже не страх, а ужас колотил его. Митридан оторвал липкие пальцы и начал смешивать питьё, на глаз подливая то из одного, то из другого кувшина. Время! Как всегда его не хватало… И какому дураку пришло в голову сказать, что времени всегда достаточно?
— Да я его что, силой держу, что ли? — плаксиво отозвался он, придвинувшись к двери. — Он сам меня едва не убил…
Зелья смешивались, меняли цвет, впитывая в себя колдовство. Из кубка выплывали разноцветные облака, сквозь которые просвечивало белое лицо бывшего княжеского любимца. Колдун приложил палец к губам, обрывая его стон.