— Белое было, — сказал он озадаченно. — Кто подменил?
Хайкин отвечать не стал — не до того было. Любопытство княжеское могло им обоим дорого стать. Осколки, что разлетелись по столу, в один момент каким-то непостижимым образом рассыпались порошком. Круторог перевёл взгляд на волхва. От княжеского гнева уже и следа не осталось. Он смотрел, не понимая что происходит, а вот выпученные глаза волхва лучше всего говорили, что этот-то понимает, что тут творится.
А порошок на столе уже исходил чёрным, блескучим дымом, словно в сырой костёр кто-то вдруг вздумал пригоршнями бросать золото. Князь заворожено смотрел на расточаемое незнамо кем богатство, а волхв вдруг заорал не своим голосом. Не заорал даже, а заблеял:
— Берегись, князь! Назад!
Стол вдруг ожил, изогнулся дугой.
Хайкин, словно предвидел это, обеими ногами отбросил его от себя и князя и, ударившись о стену, тот распался на куски, как будто изнутри его изъели жуки-древоточцы.
Князь сидел на месте, не зная, что делать. Если б сеча! Если б враги кругом да меч в руках! А вот волхв — этот сразу понял, что к чему. Не церемонясь, он вырвал из другого княжьего кулака кубок и запустил им в окно. Посыпались осколки. Они ещё звенели, опадая на пол, как волхв уже стоял около окна и метал за оторванную раму куски, занявшегося весёлым сиреневым пламенем стола во всё горло крича одно только слово:
— Пожар!
Князь воспрянул духом.
Пожар! Пожар — это уже понятно. Оторопь соскочила с него, и он закричал, что было силы:
— Люди! Пожар!
Дверь тут же вынесло от мощного двойного удара, и в горницу мешая друг другу ввалились дружинники, что стоя у дверей, оберегая покой князя. Этим мгновения хватило, чтоб разобраться, что к чему. Вбросив ненужные мечи в ножны, они стали срывать со стен уже дымившиеся шкуры.
— Стол не трогать! — крикнул волхв, прервав сарацинское бормотание. — Со столом я сам…
На обычный огонь он внимания не обращал. Он хватал и выбрасывал дерево, оплетённое волшебными сиреневыми языками. Когда последний кусок улетел за окно волхв свесился вниз и прокричал.
— Песком его, песком… От стен оттаскивайте… Пусть сам выгорит…
Несколько мгновений он стоял, приглядываясь, как выполняют его приказ, потом повернулся к князю.
— Что это? — грозно спросил князь.
— Пожар, — устало ответил волхв, косясь на лавку. Князь намёка не понял и снова спросил.
— То, что это пожар я и сам понял, без волховской помощи… Это что?
Он ткнул ногой в ворох шкур, что лежали прямо перед ним, как раз в то место, где только что стоял стол. Поняв, что разрешения не дождёшься волхв сам уселся.
— Это? Это мне привет от твоего колдуна…
Княжеские брови поползли друг к другу, словно две тучи. Он услыхал в словах волхва скрытый упрёк.
— Я перо от тебя получил…
— От меня ты белое получил, — поправил его Хайкин. — А принёс какое? Чёрное?
Князь кивнуть не кивнул, но по глазам было видно, что согласился с волхвом и тот продолжил:
— Он моё колдовство пересилить не смог, а вот своё туда втолкнуть исхитрился…
— Чёрное?
Волхв засмеялся. Теперь-то, конечно, всё это казалось смешным.
— Скорее сиреневое…
Князь не понял, и Хайкин совершенно серьёзно сказал:
— Колдовство оно и есть колдовство. Цвет тут не причём…
Несколько мгновений князь молчал, приводя мысли в порядок, а потом спокойствие соскочило с него, словно крышка с вскипевшего котелка:
— Хайкин! Ты найди его мне! Найди!
… Теперь луна не казалась ему безразличным рыбьим глазом. Волчий вой, что изредка долетал до него с тёмной земли, живо напоминал об опасностях, стерегущих его там. И слава Богам, что только там! Небо вокруг было пустым — даже звёзды исчезли, залитые небесным светом, зато внизу всё было видно как на ладони. Первое время он держался глазами за дорогу, боясь заблудиться, но потом осмелел и стал посматривать по сторонам. Если небо, в котором он был единственным путником, дремало, то земля спала. Если днём она просто пустыней, то ночью она гляделась пустыней безжизненной — не было там ни огней, ни городов. Напоминанием о богатстве этого края серебром блестела в темноте листва деревьев, да и сама луна трижды драгоценным слитком отразилась в огромных озёрах, что промелькнули под ним.
Светлая лента дороги, словно отражение млечного пути, плавно изгибалась среди блестящей черноты леса, пролегла между ними.
«Как найти? — подумал Игнациус, — Как подойти, чтоб не спугнуть?…»
Мысли, конечно, не бежали, перепрыгивая друг через друга, но суета там какая-то наблюдалось. Слишком много зависело от первой встречи.