Игнациусу показалось, что жители окрестных деревень и киевляне нарочно собрались тут для того, чтобы убедить его, что этот затерянный на краю земли город не меньше любого из крупных городов цивилизованной Европы… Он бы с радостью поверил в эту варварскую хитрость, если б не два обстоятельства. Во-первых, признав это, пришлось бы признать и то, что здешний князь уже знает о его приходе в Киев, и успел подготовиться к встрече. Да Бог с ним, с князем! Кто бы тут не был им, до него Игнациусу не было никакого дела. Просто отсюда очевидно вытекало другое — если знает князь, то знает и Белоян, а вот это по настоящему плохо.
И второе.
Самое главное.
Как бы ему не хотелось верить в обратное, не было никакого княжеского повеления. В этом он был совершенно уверен — не только площадь была полна народу — улицы так же удивляли числом горожан.
А вот на рынке почти ничего диковинного Игнациус не нашёл.
Всё там было как у людей. Даже восточные купцы — тучные персы и сухие, смуглые арабы — были точно такие же, как и на рыночных площадях Вечного города.
Единственное, что тут было такого, что он не видел у себя, так это амазонки. Здешний народ звал их поляницами. Не теряя из виду Гаврилы, что вертел головой, не скрывая любопытства деревенского жителя впервые попавшего в большой город, он присмотрелся к женщинам. Их было двое. Одна постарше, другая — помоложе. Хотя что там — помоложе… Вторая — совсем девчонка, но обе увешаны оружием до ушей и вместо приличного женской природе платья и скромности — кольчужные рубахи и высокомерные, задиристые взгляды.
На мужчин амазонки смотрели с вызовом, на женщин — сожалением.
«Не они ли?» — подумал Игнациус, поймав на себе оценивающий женский взгляд — «А что? Вполне может оказаться, что и они… Тут друзей нет. Только враги…»
Игнациус держался настороже.
К счастью оба они — и колдун, и он сам — находились в одинаковом положении. Они были чужаками в городе, где уже был свой маг.
«Волхв, — поправил сам себя Игнациус — Волхв!».
А значит, не могли в открытую помериться силами друг с другом, не рискуя нарваться на Белояна. Правда при таком раскладе его положение было всё-таки лучше — он-то точно знал, что Белояна в Киеве не было, а вот Митридан об этом мог и не знать…
Ждать чего-то, не представляя, чего именно ждёшь — занятие тяжёлое, да и глупое. Игнациус, с видом обалдевшего от всего происходящего, ухватил Гаврилу за пояс и пошёл следом, словно лодка за кораблём.
«Что он предпримет?» — подумал маг, ощупывая толпу вокруг себя глазами. — «А что бы предпринял я сам?»
Он посмотрел на широкую спину, на мешок, что болтался чуть на отлёте…
«А нужен ли ему сам Гаврила? Наверняка нет! Мешок. Мешок ему нужен! А Гаврила… Зачем он ему? Этот уже своё отслужил — принёс мешок куда нужно».
Хорошо, что ещё надоумил его привязать мешок к руке — так-то спокойнее.
Пришлось рассказать ему на какие хитрости пускаются городские хитники, чтоб отобрать у честного человека то, что он нажил непосильным трудом. Поверил варвар, попросил, чтоб на два узла завязал… Игнациус усмехнулся. «Да хоть на четыре! Разве в узлах дело?»
«Суматоха ему нужна, суматоха… — подумал маг вертя головой по сторонам. — Чтоб поближе подобраться… Давка.»
Громовой рёв он услышал как раз тогда, когда они шли мимо скотного ряда. В нём не было тоски домашнего животного, покорно ждущего нового хозяина или приглашения на бойню. Этот рёв будил страх, заставлял оглядываться в поисках близкой опасности…
Горожане остановились. Им звук тоже был в диковину, зато, когда звук прозвучал во второй раз… А Игнациусу-то хватило и первого раза — настолько этот рёв не вязался с торжищем. Быки, мимо которых они как раз шли и те задрожали. Маг понял — началось!
— Шишига! — заорало сразу несколько голосов. — Зверь Шишига!
Гаврила дёрнулся на голос и Игнациус обернулся вместе с ним.
На другом конце площади, над людскими головами, над крышами невысоких домиков и купеческих лавок, возвышался тёмно-коричневый зверь. Все четыре руки его были расставлены в стороны, но ничего больше он увидеть не смог. Против солнца его трудно было что-либо рассмотреть, но даже того, что они увидели, хватило, чтоб убедиться в свирепой мощи чудовища. Это понял каждый, из тех, кто стоял на площади. Над ней повисла томительная тишина. Люди видели и не верили своим глазам. Душами их владело удивление, а не страх.
— Не бывает, — сказал Гаврила хриплым шёпотом.
— Чего не бывает? — переспросил Игнациус, не сводя глаз с чудовища. Зверь чесался, словно бы соображал, каким это ветром его сюда занесло.