— Мистер Фарроуч, я… я…
Я пыталась собраться с мыслями. Зрение восстановилось, выхватив из темноты его бледное лицо с резкими чертами. В черных, как гнилые ореховые скорлупки, глазах было не различить зрачков, вместо них трепетало отраженное пламя спички. В ответ на моё бессвязное бормотание, эти глаза подозрительно сощурились, а рот сжался в полоску, похожую на шрам. В этот момент я охотно поверила бы, что он способен вырезать кусок собственной ноги.
— Что вы вынюхивали?
Только тогда я сообразила, что всё ещё стою на коленях, будто пала перед ним ниц. Голова по-прежнему кружилась, но я тут же попыталась подняться на ноги. Когда я отталкивалась от пола, пальцы нащупали в темноте что-то твёрдое. Наконец я встала и протянула ему раскрытую ладонь, на которой поблескивал покрытый скромным узором серебряный шарик.
— Я уронила серёжку…
Мистер Фарроуч даже не взглянул на неё, продолжая буравить меня взглядом.
— Никогда бы не подумал, что серьги можно носить, не прокалывая ушей.
И, прежде чем я нашлась, что ответить, резким взмахом кисти загасил спичку, снова погрузив коридор в темноту.
«Никогда бы не подумала, что мужчина обратит на такое внимание».
Вслушиваясь в его неровные удаляющиеся шаги, я крепко, до боли сжала свою находку. Она смердела кровью так, будто кто-то насильно вырвал её из уха владелицы. Это была не моя серёжка. Но я точно знала, чья она.
ГЛАВА 7
Проснувшись наутро, я обнаружила, что лежавший перед камином коврик куда-то пропал. Я не представляла, кому и зачем он мог понадобиться. Сначала в голову пришла мысль о причастности к этому мистера Фарроуча, но я так и не смогла придумать, зачем он ему. Да и представить себе зловещего камердинера, тайком проникающего в мою комнату и покидающего её с ковриком под мышкой, не получалось даже при моём развитом воображении. Я не стала долго ломать голову и остановилась на самом прозаическом, а потому наиболее правдоподобном варианте: его забрали на чистку. И наверняка сделали это ещё вчера, но после пережитого волнения я просто не обратила на такую мелочь внимания. И хватит об этом: сегодня мне предстояли дела куда важнее размышлений о судьбе коврика.
Памятуя о вчерашнем дне, в классную комнату я пришла загодя и остававшееся до урока время ходила из угла в угол, составляя план.
Сегодняшнее занятие мало чем отличалось от вчерашнего. Разве что на этот раз виконт, у которого по-прежнему ничего не получалось, ярился так, что на побелевших глазах выступили злые слезы. Зато его сестра продолжала удивлять.
— Мисс Кармель, поглядите!
На протянутой когтистой ладошке лежал припозднившийся тускло-сиреневый цветок: лепестки скручены от холода, края почернели.
— Уверена, в оранжерее вашего отца найдутся куда более занятные экземпляры, леди Эр… — я осеклась, потому что цветок еле заметно вздрогнул, лепестки начали один за другим распрямляться, а жухлые края посветлели, сделавшись нежно-лиловыми.
Я искренне изумилась.
— Браво, миледи! Но на этом лучше на сегодня закончить. Вы, без сомнения, утомились, отдав ему часть своей энергии.
Девочка зарделась от этой похвалы и тут же протянула мне другую руку.
— Я не свою! — пояснила она.
На раскрытой ладошке лежал кленовый листик. Точнее, его остов: ажурная угольная пыль в форме звездочки. Набежавший в этот момент ветерок тут же смахнул её и развеял черным призраком.
Я была действительно впечатлена: она не просто извлекла жизненную силу из одного вещества, но сама, без моей подсказки, передала её другому. Это уже следующая ступень. Девочка двигалась семимильными шагами.
— Без сомнения, родители будут гордиться вашими успехами, миледи.
Леди Эрселла открыла рот, но ответить так ничего и не успела.
— Не будут, никогда не будут! Она нас позорит, уродина! — завизжал виконт, вцепился ей в волосы и, прежде чем я успела его остановить, потащил сестру вниз по склону. Опомнившись, я бросилась на выручку. Но тут мальчишка завопил, выпустил свою добычу и закрутился волчком, охая и дуя на правую руку.
— Она меня изуродовала! Гляньте: она хочет, чтобы я стал таким же чудовищем, как она! — голосил он, потрясая кистью, на тыльной стороне которой отчетливым полукружием проступали ранки от острых зубов.
Я взяла его руку в свою.
— Ничего страшного, виконт. Вот видите, всё уже прошло.
Я смахнула капельки крови. На месте затянувшихся ранок уже нарастала новая блестящая кожица.