Я не знаю, почему в народе считается, что лучшая смерть — это смерть во сне. Может быть это типа — ничего не почувствовать, заснуть на земле, а проснуться на небесах. Не знаю, не знаю, ведь никто из так умерших ничего не рассказывал тем, кто ещё жив. А как оно там изнутри…
Лично мне теперь никто и никогда не докажет преимущество сонной смерти. Лучше сгореть в бою от плазменного заряда или мучиться, истекая кровью из множества ран, нежели ещё раз пережить всё то, что я пережил этой искусственной ночью. Я умирал чужими смертями и воскресал своей жизнью сотни раз, чтобы снова умереть и воскреснуть, всякий раз переживая страдания ухода и страхи возвращения. Я сгорал в пару секунд, я замерзал в течение нескольких чесов, меня рвали на части и давили чем-то громадным, каких только видов смерти я не пережил. Если есть настоящий Ад — то это именно эта вот бесконечная череда перехода от жизни к смерти и обратно, а не какие-то там вечные кипящие котлы и сковородки, к ним за вечность можно и привыкнуть. И когда в очередной раз вернулся из кратковременного забытья смерти, а нового переживания ухода всё не наступало, я долго не мог понять, кто я такой и где нахожусь. Моё тело ощущалось как один большой комок пульсирующей боли, мой мозг готов был взорваться от невероятного множества предсмертных переживаний множества людей, вернее нет, не людей, а самых различных существ, как похожих на людей, так и не похожих на них ни единой чертой. Что это было, неужели расплата за вчерашнюю победу? Но почему тогда я сам ещё жив?
Постепенно пульсирующая боль стихала, я смог почувствовать, что всё на месте и ничего у меня не отвалилось. Это был сон, всего лишь такой плохой сон, почудилось мне. Но не успел я обрадоваться этой простой мысли, как на внутреннем экране возникла надпись:
'Восполнение опыта произведено успешно. Активация связей по мере актуальной постановки задач'.
Надпись пропала, едва я прочёл её до конца, и появилась другая:
'Человек, ты смог совершить невозможное даже для разума первой степени. Ты вобрал в себя всю имеющуюся у меня базу памяти за один раз. Постепенно ты сможешь использовать весь полученный опыт, но тебе требуется отдых не менее четырёх суток.
Мтсиумис, цитадель Умиус.'
Вот тебе раз. Догадывался же, что какая-либо подлянка обязательно будет, после первого 'странного сна', но чтобы так. Это каким же надо быть извращенцем, чтобы передавать чужие знания через смертный опыт? Наверное, это что-то сродни горькости лекарства, специально не захочешь его принимать, только если по-настоящему припрёт. Вот только не просил я этого лекарства, зачем же меня так?
С некоторым трудом я сумел деактивировать боевой режим скафандра, который я так и не выключил, когда провалился в сон, а потом, едва шевеля руками и ногами, выбрался из самого скафандра наружу. Шатаясь и норовя упасть на пол, я повесил скафандр в шкаф и снова растянулся на лавке. Марина и Ольга до того с опаской наблюдавшие за моими телодвижениями из другого края комнаты, решили срочно исправить столь незавидное моё самочувствие, и не дали мне снова отрубиться, активно занявшись моей бренной тушкой. В четыре руки они стали разминать моё едва подающее сигналы жизни тело, потом совсем лёгкими воздушными касаниями вернули практически утраченную кожную чувствительность. Я постепенно стал забывать ночные чужие переживания, возвращаясь в себя, в свою жизнь, в своё тело. И вскоре моё мужское естество отреагировало на женскую заботу самым правильным образом к совершенно нескромной радости девушек. Я чувствовал нежную благодарность к своим 'спасительницам' и выражение этой благодарности затянулось на несколько часов подряд с небольшими перерывами для смены поз и партнёрш. Странно, на земле, даже в молодости я не мог любить женщин так и столько. Мне хотелось ещё и ещё, и я никак не мог насытиться. Девушки тоже всё время не выпускали меня из своих объятий, меняя друг друга на моей затвердевшей и не желающей менять этого состояния плоти. В моём лице жизнь решила окончательно отыграться от навязанной мне сонной смерти. И только возникший сильный голод подсказал нам, что 'хватит праздновать победу, пора бы и другими делами заняться'.
А дел этих, как оказалось, стало ещё больше, чем вчера. Самое неприятное из них, что меня ближе к вечеру, ждут с отчётом о проделанной работе в Совете, а я даже не знаю, что там рассказать. Ну не рассказывать же про свои сны и о том, как мы боролись с их последствиями? Следовательно, прямо сейчас требуется развить иллюзию бурной деятельности. Вот чего никогда не любил на Земле, так это именно этого. Но надо. А не хочу. Следовательно, пока есть время, стоит сделать что-то реально важное.
Я прошелся по сектору и через некоторое время отловил Олега. Он так и не снимал своего скафандра, но его явно не терзали как меня ночные кошмары, и выглядел он, судя по его голосу, весьма бодро.
— Ну как провёл 'ночку'? — с некоторой издёвкой в голосе спросил он меня после традиционного рукопожатия.
— Лучше не спрашивай об этом, — я скривил рожу так, как будто съел целиком самый кислый лимон, — я за эту 'ночку' умер несколько сотен раз. Наверное, это мне была такая божественная кара за каждого убитого мной негра.
— Ладно, извини, просто я уже тебя тут заждался, новостей много скопилось, нам бы их с тобой обсудить, до вечернего заседания в совете.
— Имеется что-то особенное, что не всем говорить стоит?
— Ага. И это…, сходи-ка ты скафандр одень, поговорим лучше по внутренней связи, а то мало ли кто подслушает.
— Всё так серьёзно?
— Да. С виду, вроде бы ничего особенного, но вот возможные последствия…
— Уговорил, пойду одеваться. Пошли, со мной прогуляешься, а то меня там народ, мающийся от безделья, хочет порвать на несколько частей.
Собственно, последнее было истинной правдой, 'научный отдел', над которым меня так опрометчиво поставили, собрался в полном составе и желал, чтобы я загрузил его хоть какой-то работой. Поначалу ещё была работа по модернизации добытого оружия, но к настоящему времени всё что можно, уже было сделано, а других идей, чем бы ещё таким интересным заняться, никому, в том числе и мне, в голову не приходило. Дело осложнялось тем, что невостребованные руки требовались на расчистке захваченных секторов от продуктов жизнедеятельности наших чернокожих друзей человека, на что никто из зачисленных в 'научный штат' явно не соглашался. 'Вот ещё, белыми ручками да чужое дерьмо чистить'. Так что у меня стояла совершенно невыполнимая, по моему представлению, задача, чем бы занять две сотни потенциальных бездельников, да ещё так, чтобы им интересно было. Пока мы шли в дальнюю комнату, Олег умело оттёр от меня тех, кто горел срочно пообщаться со мной. Типа раз он идёт с оружием, значит ему важнее, на что и был мой расчёт. Когда я опять облачился в лохматую оболочку и включил связь, Олег выдал мне фразу, которую я сразу не понял:
— Серёга, прикинь расклад, у нас дальше пути нет!
— Какого такого пути, о чём ты?
— Ну, ты не догадался ещё, почему именно в последних секторах, занятых неграми были 'большие пушки', а, вернее горнопроходческие плазмы? Пока ты дрых, мы ещё два десятка подобных штук откопали.
— И что? — я действительно не понимал, к чему Олег клонит.
— А то, что, похоже, у нас тут других врагов не предвидится, всё, край, стенка. И что делать многочисленному народу совершенно непонятно.
— Опять не понял, какая стенка, причём тут народ?
— Олег, ты не проснулся что ли?
— Проснулся, сам видишь, стою, с тобой разговариваю, а ты прикалываешься надо мной, бедным, нехорошо поступаешь, редиска!
— Ладно, слушай. Короче, вчера мы отбили последний сектор, дальше пути нет, там сплошной камень. И в других частях того сектора тоже. Там даже переходов на следующие уровни нет, полный тупик.