«Вампир! — в ужасе поняла Ева. — Самый настоящий гребаный вампир! Мне конец».
Кое-как перевернувшись на живот, она лихорадочно стала искать на полу нож. И в тот момент, когда вампир склонился к ней, она нащупала рукоятку и, не думая, полоснула его по ноге — там, где должны быть сухожилия.
Он вскрикнул, отшатнулся и упал, и Ева, не помня себя от ужаса и накатившей ярости, бросилась на вампира. От резкого движения ее повело, голова закружилась и накатила тошнота, но девушка выставила ногу и оттолкнулась, чтобы упасть прямо на своего убийцу.
Он выставил руки, и она ударила по ним ножом и в следующее мгновение вогнала кривое лезвие ему в основание шеи.
В лицо ей брызнула кровь. Ева хотела выдернуть нож и ударить снова, но вампир отшвырнул ее от себя одной рукой. Тряпичной куклой она отлетела к столу, расшибла спину об одну из ножек, едва сумев уберечь голову. Но встать уже не смогла. Все тело страшно болело, ныло, мышцы сковывало тугими узлами онемения.
Оглушенная, Ева едва могла дышать. Не сумев даже остановить падение, она повалилась набок на такой прохладный, заляпанный кровью пол. И с пола она видела, как вставал вампир. Прямо на ее глазах он вытащил из горла нож, отбросил его в сторону, покачнулся, прижав ладонь к ране.
В голове девушки опустело. Она чувствовала себя воздушным шариком — пустой, тонкой, готовой лопнуть от одного легкого укола.
Ей отчаянно хотелось сдаться. Бросить все и просто закрыть глаза.
«Мама, прости…пожалуйста, прости».
С губ сорвался протяжный, хныкающий стон.
Не могла она так! Просто не могла — даже если больно, даже если страшно, она должна выжить. Должна.
Ева перекатилась на живот. Желудок воспротивился движению, и подкатила тошнота. Руки дрожали, не слушались, каждое движение отдавалось острой болью в спине, но все же Ева поднялась. С хрипом она встала на четвереньки.
Не оглядываясь на вампира, девушка потянула себя вон из кухни.
«Телефон меня не спасет, — думала она лихорадочно, — надо добраться до соседей. Вампир не сможет переступить порог чужого дома, если его не пригласить — так говорила Алиса».
Но, несмотря на отчаянную волю, передвигалась она мучительно медленно. Попытавшись ускориться, Ева едва не упала — попросту не смогла выставить вовремя травмированную руку.
Во рту стояла кровь, с порезанной руки стекала кровь, и пол под ее ладонями был весь в грязно-алых разводах. Даже в глазах — и в тех — плясали красные пятна.
Ева не успела совсем чуть-чуть, в трех шагах от двери.
Холодная рука легла ей на шею и, словно железные клешни, пальцы сдавили хрупкое горло.
Ева задыхалась. Безнадежно скребя ногтями будто и вовсе неживую руку, она умирала.
«Не успела, не успела», — билась в мозгу отчаянная мысль.
В ушах стоял шум, но через него пробился некий звук. Уже теряя сознание, Ева уловила голос. Чей-то голос по ту сторону двери.
— Пригласи меня! Ева, пригласи меня!
«Пригласить? Еще один вампир? Плевать».
Она умирала и потому схватилась за эту ничтожную, гнилую соломинку.
— Войди, — беззвучно прохрипела она, и вампир вздернул ее вверх, сильнее смыкая пальцы. Еве чудилось, что ее голова вот-вот взорвется от нехватки кислорода. — Можешь войти, — безнадежно беззвучно выговорила она, и спасительная темнота поглотила все: боль, давление и звуки.
4 глава
Едва прозвучало приглашение, дверь настежь распахнулась. Вампир с девушкой в руках отчаянно застонал: не успел. Засомневался, замешкался на долю секунды!
— Филипп, — со сладкой укоризной проговорил новоприбывший, беспрепятственно переступив порог квартиры.
Филипп попятился, выпустив из рук девочку. Он знал, на что шел, придя сюда за ее жизнью, верил, что был готов к заслуженной каре, но теперь, когда столкнулся с угрозой немедленного наказания, храбрость изменила ему.
— Измаил, я…
— Шш, — оборвал его Измаил, приложил палец к губам. — Не шуми. Мы же не хотим потревожить ее, правда?
Филипп бросил короткий взгляд на неподвижно лежавшую Еву. Сверхъестественный слух уловил слабое сердцебиение, но с каждым мгновением удары становились тише и неувереннее. Она все-таки умирала. После всей той борьбы, что она ему оказала…
Филипп запутался в своих чувствах и мыслях. Он пришел сюда убить Еву Брянцеву, он знал, что так будет лучше, и все же теперь страшился мига, когда это маленькое отважное сердце остановится.
В наступившем безмолвии Измаил опустился рядом с девушкой, снял с шеи ненавистную Филиппу цепочку с подвеской в виде паука из белого металла, двумя пальцами ухватил тельце, аккуратно расположил его на левой груди Евы, там, где едва билось умирающее сердце, и надавил, пока проклятый жучок ни ожил, запустив лапки-иглы глубоко в плоть девушки.