Он искоса взглянул на Шарлин. Какой она была природы? Какого света или тьмы она искала или избегала? Чувство великой грусти овладело Мэддоком, но он усилием воли подавил его.
В центре большого открытого вестибюля находилась конторка. Шарлин смело направилась к ней, но Мэддок придержал ее:
— Шарлин, а не получится так, как тогда, в госпитале?
Девушка холодно взглянула на него. Он встретил ее взгляд внешне хладнокровно, но где — то внутри едва ощутимый холодок коснулся его души.
— Вполне может получиться и так.
— Ну что ж, пошли.
Мэддок последовал за ней.
У конторки стояла небольшая очередь из людей, по озабоченным лицам которых было видно, что им нужна помощь. Мэддок во все глаза, может быть, даже слишком откровенно смотрел на них. Мысленно он поочередно их всех перебирал, поворачивал, чтобы оглядеть со всех сторон, и ставил на место. Чем — то эти люди понравились ему больше, чем банкиры и ростовщики, жившие в его время. Он также очень внимательно наблюдал, как они представляются и какие слова используют для получения нужной информации. Делали они это скромно, но очень четко и понятно, что вполне удовлетворило Мэддока.
Вскоре они оказались у окошка. Мэддок ожидал, что говорить будет Шарлин, но то ли из — за упрямства, то ли еще из — за чего другого она предпочитала молчать. Впрочем, она, наверное, не очень — то и хотела заходить с ним в это здание, подумал Мэддок. Пришлось наводить справки ему самому.
— Давным — давно, — начал он, — ваше заведение носило название «Банк братьев Стинсон». Мне сказали, что мой друг — друг нашей семьи, я имею в виду — оставил послание для меня… я имею в виду для потомства. Это было около полутораста лет назад, и мне бы очень хотелось получить это послание.
Клерк, стараясь сообразить, что делать с этой просьбой, некоторое время барабанил по столу хорошо ухоженными пальцами. Затем, решительно кивнув головой, он размашистым почерком написал какую — то записку на куске прозрачной пленки.
— Мистер Марки поможет вам.
Коротким движением головы он показал, куда им надо идти. Мэддок повернулся и пошел в этом направлении, успев бросить через плечо:
— Очень хорошо. Спасибо, сынок, — сказав это чуть более громко, чем обычно.
Конторка мистера Марки находилась в отдаленном уголке вестибюля и была отгорожена занавеской из свисающих толстых веревок. Он, прищурившись, выслушал Мэддока и направил их к лифтеру Кегелю, находящемуся рядом. Мистер Кегель, холеный тощий клерк, с трудом скрывая свое замешательство, отослал их к мистеру Уорнеру. Мистер Уорнер холодно осмотрел их неподвижными черными глазами и предложил подняться на лифте в архивный отдел. Там их внимательно выслушал мистер Генри, манжеты которого были испачканы, казалось бы, давно исчезнувшими чернилами. Он молча поморгал глазами, размышляя над ситуацией, затем его осенило.
— Ваши записи наверняка существуют, — уверил он.
Мистер Генри предложил им просмотреть фирменный проспект банка, а сам попытался разузнать что — либо об этих записях. Ничего конкретного ему выяснить не удалось, в чем он откровенно признался.
— Это было очень давно, — мягко сказал он.
В общем, помочь им он ничем не смог, но зато предложил попить чаю.
— Насколько я понимаю, дело безнадежно и нам придется убираться восвояси? — Мэддок был рассержен, но чувствовал, как закипает гневом Шарлин.
— Пожалуй, — сказал мистер Генри, ковыряя в зубах ногтем указательного пальца, — нам следует попросить совета у мистера Баска. Конечно, проблема значительно упростилась бы, имей вы хоть какую — нибудь документацию. Если бы у вас был хотя бы самый элементарный чоп.
— У меня его нет, — спокойно сказал Мэддок.
— Разумеется, — торопливо сказал мистер Генри, — мы сделаем все, что в наших силах.
Мистера Баска в кабинете не было. Мистер Генри, механически улыбаясь Мэддоку, несколько раз дернул закрытую дверь и, убедившись в тщетности этих попыток, предложил:
— Надо обратиться к мистеру Кельмскотту.
Они спустились в скоростном лифте куда — то в подземные этажи здания, где их радушно встретил мистер Кельмскотт.
Это был мягкий, приятный человек с исключительно приятной улыбкой. Его гладкие коричневые волосы были зачесаны назад; рубашка и пиджак у него были расстегнуты и галстук распущен. Мэддок без единой запинки, поскольку после многих повторений выучил ее наизусть, вновь рассказал свою историю. Мистер Кельмскотт начал тщательно ее обдумывать.