Мэддок обнаружил, что им всем присущи кое — какие черты Шарлин: они не верили ни одному его слову. Но, вдоволь пообщавшись с ними, он начал немного лучше понимать, как работает ее голова. Эти люди не верили — это так, — но и не отрицали. А Шарлин отрицала все и тем отличалась от остальных.
Мэддоку ее страшно не хватало. Это было уже чуть выше его сил. Но он понимал, что в любом случае должен потерять ее. Возможно, уже потерял. Эта мысль, как — то ночью пришедшая ему в голову, повергла Мэддока в отчаяние. Он никогда не плакал во время бодрствования, но иногда утром обнаруживал, что его подушка была мокрой от ночных сновидений.
Шарлин, Шарлин… в какое будущее ты попала?
Проходили дни: пять, десять, пятнадцать. Он регулярно встречался со своим положенным ему по закону защитником и не особенно обращал внимание на выдвинутые против него обвинения. Он имел серию очень приятных бесед с человеком, лечившим болезни головы, подвергался изнурительному обследованию со стороны другого доктора, который, несомненно, лечил болезни тела. Оба ученых мужа только качали головами и разводили руками. Мэддок уже начал чувствовать, что он здесь явно не на своем месте.
Пару раз здесь, в тюрьме, он помогал другим людям. Двум молодым людям, плачущим и вконец отчаявшимся, которые мало что понимали и не могли защитить себя. Он вселил в них немного храбрости и заставил остальных заключенных оставить их в покое. В тюрьме ему дали кличку «Святой разбойник», что, впрочем, ему было совершенно безразлично. Он просто делал добрые дела независимо от того, были ли эти дела угодны Богу или Стенелеосу Магусу LXIV.
На шестнадцатый день заключения его вызвали из камеры. Вместе с сопровождавшим его охранником Мэддок проследовал по запутанным тюремным коридорам в зал для свиданий.
Это была длинная просторная комната, разделенная на несколько небольших кабинок со скамьями. Комната была перегорожена стеклянной стенкой. Мэддока проводили в одну из кабинок и предложили сесть на скамью, стоявшую там. По пути он увидел дюжину других заключенных, сидящих лицом к лицу с теми, кто пришел их навестить: с сестрами, подругами, женами, братьями, отцами. Эмоции, естественно, били через край, и Мэддок слегка удивился. Люди сидели, глядя сквозь стекло друг другу в глаза, а говорили в какие — то смехотворной формы штуковины, одетые им на голову.
Ну что ж, здесь было любопытно, и он шагнул вперед и сел в кабину.
Напротив, по ту сторону стеклянной стенки, лицом к лицу с ним сидела Шарлин.
Округлившиеся глаза Мэддока не поддаются описанию. Он несколько раз сглотнул, затем побледнел и протянул к ней руки, забыв про стекло.
Шарлин бросила на него один из тех холодных, полупрезрительных и осуждающих взглядов, с которыми он уже был хорошо знаком. Она показала жестом на прибор, лежащий перед Мэддоком, и терпеливо подождала, пока тот приладит его к своим ушам.
— Мэддок, ты идиот, — проворчала она.
Он постепенно начал приходить в себя.
— Шарлин, как это здорово, снова тебя видеть, — сказал он, глупо улыбаясь.
— Как тебя поймали? Они сказали, что ты выпрыгнул из вертолета?
— Именно так все и было, — гордо ответил Мэддок.
— Ты просто маньяк. Ты в сто раз хуже, чем все Уорэллы, вместе взятые.
Мэддок защищался как мог:
— У меня на то были причины. Послушай… Я… сделал что — нибудь хорошее?
— Да.
Шарлин немного подняла руку и быстро показала ему три вытянутых пальца. Стороннему наблюдателю это показалось бы не имеющим никакого значения жестом, но Мэддок все прекрасно понял. Трое их друзей остались на свободе.
— И после этого ты снова будешь утверждать, что я идиот и маньяк? — Он торжествующе улыбнулся и наклонился к ней: — Здесь я чувствую себя прекрасно. В самом деле. У меня хорошая кормежка, прекрасная постель и обращаются со мной достаточно учтиво. А как твои дела?
— У меня все в порядке. Разве что… Послушай, — она тоже подалась вперед. — Послушай, Мэддок. Послушай меня. Я не хочу следовать за ним. За ним. Я не хочу в будущее. Но я должна. Я чувствую, что должна.
Она смотрела на Мэддока с серьезностью, которой он от женщины не ожидал.
— Каким — то образом я это чувствую. Я не могу объяснить. Ты можешь подумать, что я сошла с ума. Но… должна идти с ним. От этого зависит нечто большее, чем моя жизнь. — Сказав это, она, недовольно надув губы, откинулась назад. — Я не знаю, как все это выразить, чтобы ты понял.
— Да все я понимаю! — выкрикнул Мэддок в микрофон.
Шарлин дернула головой и сорвала с нее наушники.