С таким нажимом в голосе обычно произносят не «желательно», а «обязательно». Что ж, не буду устраивать тайну:
— Моя юная знакомая очень хотела посмотреть на игру и попросила о сопровождении.
Правда хороша всегда: можно не верить, можно пропускать мимо ушей, но значения она не теряет. Мужчина кивнул, словно услышал подтверждение собственным догадкам, и продолжил:
— Но ведь вы не только сопровождали вашу знакомую, верно?
Интересный поворот. Куда он меня выведет?
— Простите, не совсем понимаю.
— Вы посвящали ее в тонкости игры.
Ах, вот он о чем!
— Конечно, нужно было рассказать кое-какие правила и традиции, иначе происходящее оказалось бы для нее непонятным и, без сомнения, куда менее интересным.
— Да-да, — пухлые пальцы переплелись в замок. — Правила, традиции, результаты бросков…
— Это противозаконно?
— Нет, разумеется, нет! Но обычно положение костей становится известным по завершению хода, а не до того.
Светлые глаза не смотрели на меня, задумчиво изучая полировку ногтей, но уверен, от курчавого допросчика не укрылось ничего: ни одеревеневшие скулы, ни задержанное мной дольше, чем следовало бы, дыхание.
За нами шпионили? Плохо. Очень плохо. Остается надеяться, что это был случайный интерес, возникший, когда до слуха лазутчика долетел наш с принцессой разговор, а не нечто более серьезное. Впрочем, пока еще не все потеряно:
— Вы что-то путаете, heve.
— Разве? — Вот теперь взгляд медленно и значительно переведен на меня. — На трех кругах игры вы предсказали результаты всех бросков, ни разу не допустив ошибки.
Уф-ф-ф! Можно успокоиться: слежка велась только последние полчаса, не более.
Невинно улыбаюсь:
— Просто угадал.
— Вы либо невероятно везучи, либо…
— Я не преступал закон.
Он помолчал, забавно шевеля губами, словно жуя.
Возразить нечего: всем известно, что узнать, как легли кости, можно только прибегнув к магическим ухищрениям, но именно поэтому магия запрещена в игровых заведениях под страхом смерти. Причем неизвестно, каковой исход лучше: быть прирезанным тут же на месте менее удачливыми игроками или же попасть в покойную управу, а оттуда прямиком на каторжные работы, с которых, как это ни печально, не возвращаются. Попросту не выживают. Конечно, есть еще провидцы и гадальщики всех мастей, но их дар очень мало помогает собственно за игровым столом. Туманно предсказать удачу или предвидеть, в какой единственный момент и где нужно подстелить соломку, они могут, но поскольку свои прорицания делают вдали от места разворачивания основных событий, это не считается нарушением закона, а носит гордое имя «судьба». Или «рок» — кому как приятнее.
Я тоже не пользовался магией, да она мне и ни к чему в подобных делах: помимо чар существуют другие полезные штуки. Например, наследственность, хоть дурная, хоть хорошая. И мой собеседник медлит с выводами именно потому, что не знает истинной причины удачливости:
— Верно, не преступали. Но ваши действия требуют объяснения.
— Я всего лишь хотел развлечь hevary.
— И вам это удалось. Но выбор средства развлечения… несколько странен.
— Почему же? Вы считаете, что угадать бросок невозможно?
Он улыбнулся, обнажая тонкую полоску зубов:
— Возможно. Если кости крапленые.
О, это уже почти обвинение, и совершенно неважно, как все обстоит на самом деле: если я знаю, каков будет результат, значит, нахожусь в сговоре с шулером, и сие даже предосудительнее, чем собственно мошенничество.
— Мне неизвестно, краплены те кости или нет.
— Они совершенно «чистые», — услужливо сообщил кьел из-за моей спины.
Значит, успели все проверить и выяснить? Хорошо работают. Впрочем, а что проверять-то: кости местные, и хозяин заведения строго следит за их «чистотой». Но для меня отмеченное обстоятельство чуть ли не хуже, чем выявленный крап. Чем теперь оправдаю свою «догадливость»?
— Хотелось бы услышать, что помогает вам узнавать результат броска до его завершения, — наконец-то изложил суть своего интереса курчавый.
— Зачем?
Легкий нажим в по-прежнему спокойном голосе:
— Вы не в том положении, чтобы задавать вопросы.
— А в каком я положении? Вызовете патруль и сдадите меня в управу? У вас нет оснований: везение не является преступлением.
— Если оно естественно, да.
— О, мое везение — самое естественное на свете!
Ситуация становится все напряженнее. В самом деле, на обвинение все имеющиеся факты не потянут: недаром же в народе говорят, что везет дуракам и пьяницам! А я легко могу сойти и за того, и за другого. Но странный человек на другом конце стола твердо убежден, что напал на след секрета, способного принести выгоду, следовательно, меня не отпустят. Просто так, уж точно. Нужно попытаться решить проблему поскорее и как можно более мирным пу…
— Вот ты где!
С одной стороны хорошо, что сижу спиной к двери: если бы видел лицо юного чудовища, не удержался бы от нелестных выражений в адрес принцессы, а с другой… Моя-то физиономия курчавому мужчине видна слишком хорошо, и образовавшаяся отчасти недовольная, отчасти испуганная гримаса — тоже. Как не воспользоваться удобным случаем?
— А это и есть ваша знакомая?
Я бы ответил, но Сари опередит кого угодно:
— Да! И требую объяснить, по какому праву вы его задерживаете!
С трудом удерживаюсь от того, чтобы спрятать лицо в ладонях. Ну куда ты лезешь, девочка, со своей тягой помочь? Это же не императорский дворец, где любой твой вздох ловят с почтением, а любое пожелание бросаются исполнять. Нельзя так себя вести с незнакомыми людьми в незнакомом месте. Опасно для жизни. Но одергивать ее высочество с целью заставить умолкнуть… Хм. Не хочется вызывать к жизни очередную обиду, за которую мне снова напророчат смертный приговор.
— Мы просто разговариваем, — сладко улыбнулся мой собеседник. — Не так ли, heve?
А вот ему я поддакивать не буду. Хотя бы потому, что разговор у нас не сложился, да теперь уже и не сложится.
— Больше похоже, что вы его похитили, — с вызовом заявила Сари.
— Право, откуда такие тревожные мысли в столь юной головке?
Мужчина попробовал смягчить положение, но только раззадорил принцессу:
— Если с ним что-нибудь случится, будете иметь дело с его госпожой!
— Поистине, страшная угроза… — курчавый уже еле сдерживал умиленный смех. — И кто же его госпожа?
А вот мне не хотелось не то, что улыбаться, а даже жить. Если сейчас эта дурочка ляпнет, что я служу ее императорскому высочеству, положение не исправится, зато возникнут лишние хлопоты. Гора лишних хлопот. И для меня, и для нее. К тому же…
— Заклинательница!
В первое мгновение я облегченно выдохнул, услышав слово, отличное от «принцесса», но потом с ужасом понял, что сделать вдох и снова наполнить легкие воздухом не получается. Лучше бы одернул. Наверное. Может быть.
— Заклинательница?
Он переспросил медленно, почти выговаривая по слогам, и каждый из этих слогов был гвоздем, забиваемым в крышку моего гроба.
Сари же победоносно закончила:
— Да, у него даже печать есть!
Мой собеседник не был ни дураком, ни пьяницей, но сегодня ему несказанно везло в затеянной игре. И все же, последовало уточнение:
— У него или на нем?
Принцесса помедлила с ответом, видимо, начиная ощущать в происходящем неладное, но в силу отсутствия опыта промолчать или солгать все же не смогла:
— На нем…
Честное слово, проще было повеситься. Или утопиться, хотя для этого пришлось бы долбить прорубь в замерзшей реке. А еще можно отравиться или перерезать себе горло, но по крайней мере, во всех перечисленных случаях право выбора принадлежало бы мне и только мне, а теперь… Теперь моя дальнейшая судьба в руках неизвестного мне, но несомненно, корыстного и не особенно чистоплотного человека. Ну, ваше высочество, удружили!
— Это совершенно меняет дело.
Спокойная уверенность голоса не претерпела существенных изменений, даже окрашенная торжеством. Да, он опасен. Очень. И принцесса, похоже, наконец, заметила эту опасность, потому что… Воздух комнаты пришел в движение, и ничтожные доли мгновения эхо происходящего находило отклик где-то внутри меня, глубоко-глубоко, и казалось, только один крохотный шажок отделяет меня от того, прежнего. От Тэллора, который по порыву ветра мог узнать, с отрогов каких далеких гор в долину собирается прибыть ненастье… Но прошлое лишь жестоко поманило и тут же бросило, снова оставив в моем распоряжении слух, зрение и прочие инструменты тела, не обладающего никакими особыми достоинствами.