— Разумеется. За отсутствием улик и гибелью свидетеля.
— И я могу отправляться домой?
Женщина скорбно поджала губы.
— Можете. Но я хотела бы поговорить с вами еще немного. По душам.
А вот это уже лишнее. Тревожно лишнее.
— О чем?
— Убийца, напавший на патруль. Вы что-либо запомнили о нем?
Задумываюсь. Видел-то я немного, но, возможно, и подвернувшихся взгляду мелочей хватит, чтобы доставить неприятности тому, кто, по его же собственным словам, был послан меня спасти. Но умолчать — смерти подобно: управа не простит. Тем более, если имеются и другие свидетели бойни на Кривоколенной улице.
— Да. Кое-что.
— Можете рассказать? К примеру, каким оружием он пользовался и как выглядел?
— Довольно высокий… Повыше меня. Фигура плотная, но не слишком. Лицо было закрыто маской, тело, по большей части, одеждой, поэтому опознать не смогу, при всем желании.
— По большей части? — Переспросила вьер.
— Да, его наряд… выглядел странновато. На запястьях, локтях, коленях и, кажется, на плечах были разрезы, из которых выглядывала голая кожа. И не только она.
— Дальше! — Живость, неожиданно охватившая женщину, выглядела пугающе.
— Под кожей… Что-то шевелилось. Словно ткани тела двигались с места на место. А потом… превратились в оружие.
— Костяную иглу, движущуюся слишком быстро, чтобы успеть уклониться, и возвращающуюся обратно посредством сухожилий, соединяющих ее с областью сустава, — подытожила вьер.
— Да. Наверное. Правда, мне некогда было рассматривать, из чего состоит все сооружение, но, пожалуй, подпишусь под вашими словами. Вам известен убийца, если вы так много знаете о способе убийства?
— К сожалению, нет. То, что я рассказала, лишь сведения, почерпнутые из архивных отчетов, датированных правлением его величества Годдора Осторожного.
— То есть, более чем вековой давности?
Она кивнула.
— По следам, оставленным в телах убитых и в вашей груди, было установлено, что оружие, наносившее удар, является живым — плотью от плоти убийцы. А поскольку подобные случаи крайне редки, если не сказать, невероятны, удалось раскопать упоминание о похожих, как две капли воды, случаях смертей, правда, произошедших очень и очень давно. Это работа кого-то из «белошвеек».
Белошвейки? Никогда раньше не слышал.
— Занятное название.
— Очень подходящее тем, кто умело обращается с иглами, не находите? — Грустно улыбнулась женщина. — Так называется род наемных убийц, лучших среди всех, хотя и малоизвестных. Наверное, то, что они не примкнули к братии забойщиков, и стало причиной забвения. Хотя теперь могу сказать точно: «белошвейки» не вымерли, а живут и здравствуют. Но поскольку ваш случай — первый за много лет, выходит, убийцы затаились, получая средства к существованию от занятий помимо душегубства, а значит, найти их будет очень-очень сложно.
— Будете искать?
Она подняла на меня рассеянный взгляд:
— Я хоть и похожа на выжившую из ума старуху, не спешу оказаться в могиле. Схватиться с «белошвейкой», даже вдесятером против одного? Самоубийство. Эти твари способны вырастить на своем теле столько игл, сколько понадобится, и каждая безошибочно найдет жертву. Нет, лично я никого искать не стану. Доложу ллавану, а тот пусть решает.
— Ллаван, скорее всего, поступит так же, как и вы: спрячет опасный отчет подальше. По крайней мере, надо спрятать, иначе…
— Иначе?
— Вы сами сказали: молодежь пошла прыткая. Если молодые и горячие тоймены захотят выслужиться, поймав легендарного убийцу, ваша управа не досчитается многих голов.
— Правильно мыслите, юноша. Поэтому дело и поручено мне, видавшей виды старухе… Но одно меня все же беспокоит. Услуги «белошвеек» никогда не были по карману кровожадной швали, режущей друг друга в темных переулках. Напротив: только весьма влиятельные и высокопоставленные персоны могли себе позволить удовольствие нанять мастеров иглы. Кто направил убийцу и с какой целью? Вы можете объяснить?
Могу, хотя бы в отношении цели, но вынужден молчать, дабы не вызывать у вьера еще больших подозрений.
— Он со мной не откровенничал.
— Догадываюсь… — Женщина закуталась в платок. — У вас есть враги, юноша?
— Почему вы спрашиваете?
— Было бы странно предполагать, что «белошвейке» от нечего делать захотелось отправить на тот свет патруль. Скорее, заказаны были арестованные: или один, или оба. Ну а прочие трупы всего лишь необходимость. Хотя… — она подозрительно взглянула на меня. — Вы-то остались живы.
— Повезло.
— Возможно. Но если убийце нужен был кто-то один, искусства «белошвейки» хватило бы убить именно его и скрыться, не трогая других. Зачем же устилать трупами всю улицу? Как вы думаете?
Я не думаю, hevary. Я знаю. Чтобы помочь мне беспрепятственно убраться восвояси. И надо было бы признаться, да одно признание потянет за собой другие… Допустим, скажу, что все затеялось ради меня. Последует вопрос: кто мой благодетель. Сведений нет. Предположений нет. Воображение работать отказывается. Ладно, может быть, мне поверят. Но возникает следующий вопрос: от чего или от кого меня потребовалось спасать, и вот тут все осложняется до невозможности. Рассказать о планах хозяина «Перевала» я не могу. И потому, что рассчитываю получить должок, и потому, что тогда придется упомянуть о Подворьях. А уж если станет известно про подписанный мне «пастухами» приговор… Рискую оказаться заманчивой наживкой на крючке покойной управы. Нет, молчать и только молчать!
Вьер, расценив мою заминку по-своему, добавила гвоздей в крышку гроба:
— Да еще ночное происшествие… Кто приходил в лазарет? Тот же убийца?
— Не думаю. Он не стал бы сбегать, если верны ваши сведения о неограниченном количестве игл.
— Поясните.
— Сбежавший решил, что попал в засаду. Потому, собственно, и сбежал. А «белошвейка» легко уложила бы всех присутствующих в комнате.
Женщина согласилась:
— Разумный довод. Но главного он не объясняет. Причину. А мне думается, причина та же, что и в первом случае.
— Та же?
— Да. И эта причина — вы, юноша. Кто-то желает вашей смерти, а поскольку сие желание весьма серьезно, вы должны хотя бы догадываться, кто.
— Моей смерти? Но разве ночной гость обязательно был убийцей? Вам же не известно, кто приходил в лазарет. Или… — осекся я, поймав спокойный и уверенный взгляд вьера.
— Или, юноша. Или. Сегодня поутру было найдено тело, при жизни принадлежавшее довольно успешному наемному убийце. Горло было перерезано, язык вытащен наружу и кинжалом приколот к груди. Очень выразительный способ убийства, не правда ли?
Я содрогнулся еще до того, как женщина закончила свой рассказ:
— Так казнят не выполнившего особый заказ. Мол, клялся, и не сдержал слово.
— Особый? В чем же его особенность?
— Заказ, исключающий ошибку. Любую. А поспешное бегство с места несостоявшегося преступления хуже ошибки.
— Но почему вы уверены, что…
Вьер снова взяла в руки спицы и скучным голосом добавила:
— В складках одежды и на коже убитого были найдены частички пыли, полностью совпадающие с той, в которую превратилась штукатурка на месте пролома. Этот человек был в лазарете. Был в вашей комнате. Приходил увидеться с вами и… Убить?
Уж точно, не веселые истории рассказывать. По спине начинают стайками ползать мурашки, и я едва не решаюсь признаться во всех своих прегрешениях, но случай решает иначе: раздается стук в дверь и вежливое, с некоторой долей робости:
— Разрешите войти?
— А, вот и мой милейший подчиненный! — Удовлетворенно кивнула женщина. — Входите, юноша, конечно же, входите!
Еще звуча из-за двери, голос показался мне знакомым, а уж когда его обладатель, светловолосый и кареглазый молодой мужчина с мрачным выражением лица вошел в комнату, я понял, почему вьер разговаривала со мной по-домашнему, а не в традициях покойной управы, красочно явленных мне надзорными. Потому что к старой женщине подошел и, почтительно поклонившись, передал сложенные пополам листы бумаги не кто иной, как мой жилец. Первый и, пожалуй, самый спокойный. Кайрен, старший тоймен Плеча дознания.