— Просто?
— Ограниченное пространство с заданным направлением распространения волны, — пояснила эльфийка и посмотрела на меня взглядом, живо напомнившим старину Фойга: он всегда корчил такую физиономию, когда изрекал высокоученую мудрость. Проверял нашу реакцию. И надо сказать, тому, кто в ответном взгляде изображал понимание, спуска не было! Кто знает, может гостья мэнора — родственница академического лектора? В смысле нравственных устоев? Если так, не буду спешить ни с ответом, ни с расспросами. Подумаю сам.
Очень похоже, была применена магия, но несколько иного свойства, чем привычна для людей. Если упомянута «волна», имеется и поток, по которому перемещаются возмущенные участки. В данном случае эльфийке был доступен воздух. Эх, жаль, моей любимой стихией всегда была земля! Думаю, Сэйдисс не составило бы ни малейшего труда с полуслова разобраться в происшедшем. Правда, правила обращения с разными стихиями имеют много общего…
Она создала напряженный участок посредством собственного голоса, наделила поток воздуха необходимыми качествами, потом отправила его в полет — к противнику. Достигнув убийцы, зачарованный воздух оказал на женщину некое влияние, изменив течения, существующие внутри тела и сознания. Все просто, на самом деле. И пожалуй, могу ни о чем более не спрашивать.
Но ведь эльфийка ждет, терпеливо и снисходительно к неторопливости моего соображения… Не буду обманывать ожидания:
— Ваши волны были своей силой рассчитаны на первое попавшееся препятствие или на определенного человека?
Темно-розовые в лучах низкого зимнего солнца губы дрогнули, сжимаясь, но тут же сменили гнев на милость, и я был награжден поистине ослепительной улыбкой.
— Опасаетесь подобного влияния на себя?
— Представьте, нет. Просто любопытствую.
Влияние? Вот еще! Если она так долго внушала мне свою цель разжиться переводом, зачем все портить и устанавливать надо мной власть? Тогда ведь ничего путного не получится. Особенно в таком тонком деле, как сложение стихов по заказу.
— На первое препятствие.
— Значит, если бы убийца уклонилась от волны, весь удар принял бы на себя я?
Эльфийка улыбнулась еще шире:
— Исключено. Голос достигает цели быстрее, чем стрела, потому что звук, который мы слышим, лишь эхо иного крика, уже выполнившего свое предназначение.
Беззвучный крик, подчиняющий и покоряющий? Страшненькая новость.
— Вы часто так поступаете?
— По вашим меркам слишком редко. Напряжение, знаете ли, требуется, и весьма ощутимое.
Врет, конечно же. Но мне-то какая разница? Зато теперь уверен: воевать с эльфами нельзя. Смерти подобно. Им ведь даже не нужно пользоваться оружием! Достаточно одной невинной песенки, и… Тьфу. Какой-то я кровожадный сегодня, только о войнах и думаю.
— Если вы не против продолжения беседы, я бы хотел…
— Не против, — кивнула эльфийка. — Но давайте вернемся в ваш кабинет: там несколько теплее и много уютнее.
Возражений с моей стороны не последовало. Каждый снова занял свое место, убийца статуей воздвиглась в углу — по велению эльфийки, и разговор церемонно продолжился. А куда было торопиться? Пока Подворья не осведомлены об очередной оплошности нанятого исполнителя, я, можно сказать, неуязвим. Почти бессмертен. И язвительной чертой под списком совершённых ошибок и едва не ставших смертельными заблуждений торопливые лапки тупых иголочек снова пробежали по моей коже и юркнули в печать: контур окончательно пробудился и сообщал о готовности служить новому хозяину. Вернее, обновленному.
— Так о чем вы хотели спросить?
— О принципах. Нет, не ваших лично, а принципах влияния, столь наглядно и легко осуществленного.
Пальцы левой руки легли на правое плечо подушкой для склоненного подбородка.
— Само действие вас не занимает?
— В любом случае, не смогу его применять, поскольку, догадываюсь, что наличие музыкального слуха и голоса для этого обязательно. Верно?
— Музыкального слуха? О, простите… Никак не могу привыкнуть к тому, что не все люди способны петь.
— У вашего народа с этим трудностей нет?
Улыбка, чуть смущенная:
— Но не подумайте, что все эльфы только и занимаются пением и музицированием!
— Не буду. Было бы глупо всю жизнь драть глотку или бренчать струнами. Но мы говорили о другом. Скажите, hevary, что именно в человеке вы подчиняете?
Она ответила быстро:
— Течение мыслей.
Нечто подобное и предполагалось. Однако послушаем подробности:
— Сознание — сосуд, заполненный кристально чистой и изначально спокойной водой, а мысли — волны, бьющиеся о стенки сосуда. Но волны рождаются ветром, не правда ли? Вот и мой голос всего лишь ветер, вызывающий к жизни нужную волну.
Добавляю:
— И гасящий прочие?
Эльфийка согласно поводит бровями:
— И гасящий прочие. Не окончательно, разумеется, иначе тело перестанет существовать, потому что для жизни необходимы и те мысли, которые мы не можем заметить, как бы ни старались.
— Итак, первый порыв ветра…
— Переместил фокус внимания, подменил цель.
— Второй?
— Закрепил достигнутое, поглотил помыслы. А третий касался уже тела, а не разума.
Ну да. Третьим возгласом эльфийка велела разрядить арбалет. Хорошо, не в меня.
— Как понимаю, все было очень легко?
— О да! Если все внимание, внешнее и внутреннее, подарено одному предмету, нет никакой трудности в подмене этого самого предмета.
— Хотите сказать, если бы она была менее сосредоточена…
— Мне нужно было бы действовать чуть иначе и сильнее.
Интересно. Что же выходит? Чем больше мыслей крутится в голове, тем труднее подчинить человека? Потому что множество мелких волн беспорядочно и бойко плещется в сосуде сознания. Потому что… Слишком много Хаоса. Стало быть, магия эльфов зиждется совсем на ином принципе, чем, к примеру, магия Заклинателей: Поток не создается внутри, а берется извне — самый послушный и податливый, наделяется волей, затем среди подлежащих управлению течений выбирается наиболее близкое по свойствам, струи сливаются вместе, усиливаются и… Достигается желаемый результат — приручается чужой Поток мыслей. Отсюда следует вывод: легче всего управлять одержимыми или людьми, у которых в голове пусто. Вот и весь секрет. И похоже, эльфийка поняла, что он больше не является для меня секретом: вон как уставилась, почти грызет глазами.
— Последний вопрос. Вы многое рассказали о силе своего народа…
Немедленно вносится поправка:
— Многое, но не все.
— Конечно, но и сказанного достаточно, чтобы… Не оставлять в живых слушателя.
Молчим, смотрим друг на друга и улыбаемся. Конечно, она не станет убивать меня сейчас, сразу после того, как помогла выжить. Но кто поручится за будущее?
— Поэтому вы и были откровенны? Раз уж все равно собираетесь от меня избавляться?
— Этого я не говорила.
— Оставите в живых? Верится с трудом.
Она ласково улыбается:
— Все будет зависеть именно от труда. Вашего. Когда вы его закончите.
Намек, что я должен стараться? Или угроза? Разницы, в общем-то, никакой: и то, и то подстегивает. Вдохновения не прибавляет, но заставляет приложить усилия. Ладно, приложу. Попозже.
— С ней, — киваю в сторону убийцы, — можно осмысленно поговорить?
Эльфийка поджимает нижнюю губу.
— Простите. Я не могла предположить, что вы захотите устроить допрос.
— Собственно, не очень и хочу, но… Впрочем, забудьте: вряд ли она рассказала бы мне что-нибудь новенькое.
— Вы знаете, кем она послана?
Эльфийка — не вьер покойной управы, ей можно не лгать:
— Знаю.
— То есть, имена ваших врагов вам известны?
— Вполне.
— Так почему вы не уничтожите их? Почему медлите?