— Ее сил не хватит, чтобы справиться со мной.
— А мне и не нужно справляться. Мне нужно всего лишь не пропустить.
— Надеешься справиться?
— Справлюсь, не сомневайся.
Насмешливое движение бровями:
— К тебе вернулась самоуверенность?
— Нет. Я уверен. Просто уверен.
— В себе? Слишком шаткий фундамент.
— Не только. Есть еще…
Рычание, раздавшееся из угла комнаты, где под стулом прятался Хис, прокатилось по стенам дома настоящей дрожью. Стекла окон звякнули почти испуганно, словно хотели убежать подальше от надвигающейся бури, да рамы не пустили. Валлор мгновенно развернулся в сторону новой угрозы, а я с опозданием вспомнил, что не могу приказывать зверушке, стало быть, если она пожелает разорвать Заклинателя на клочки, мне останется только смотреть на кровавую бойню. Аглис подери! Действительно, самоуверен донельзя. По-прежнему. И как быть? Хис почувствовал опасность? Теперь не угомонится, пока не устранит ее источник. Молиться о ниспослании покоя? Это идея. Но только кому?
Вечный и Нетленный, я не хотел! Вернее, хотел, но… Вовремя не одумался. Прости свое неразумное дитя и помоги не доводить начатое до греховного окончания. Я больше не могу ясно слышать тебя, но ведь ты по-прежнему способен проникать в каждое мое чувство! Загляни в душу, некогда бывшую ничтожной частью тебя, загляни и убедись в ее слабости… Я знаю, тебе милы сражения, особенно между Заклинателями, но разве этот поединок будет равным? Прошу, покинь помыслы детей своих! Битва состоится. Когда-нибудь. Только не сегодня. Не сейчас…
Рык умолк, но Хис выбрался из-под стула и доковылял до моих ног. Я присел на корточки, хватаясь пальцами за складки шкуры на загривке. Так и есть, еще рычит, внутри. Можно перевести дыхание? Наверное. Но расслабляться рано.
— Это то, о чем я думаю? — осторожно спросил Валлор.
Я помедлил и, стараясь скрыть внезапно нахлынувшее смущение, ответил:
— Да.
— Как странно… — он всмотрелся в пса, никак не желающего успокаиваться от моей ласки. — Кто бы мог предположить? Но тебе удалось. Браво!
— Все не совсем так, как кажется! Понимаешь, это скорее договоренность, чем…
— Обстоятельства имеют значение только для участников сделки. Для всех прочих довольно видеть и знать: ты одержал победу.
Победу ли? Она только сильнее ограничила свободу моих поступков. Казалось бы, ожидался обратный эффект, а на деле вокруг воздвиглись кольца новых крепостных стен. Конечно, они прежде всего призваны защищать меня, но и я не волен ими пренебрегать.
— Вэл, я не собирался…
— Воспользоваться его услугами? — Заклинатель качнул головой. — Конечно, нет. Ты пожалел о своем страхе раньше, чем отпустил его на волю.
Верно. Но я сам с трудом разобрался в собственных ощущениях, откуда же… Прочитал, гад?
— Какого…
— Извини.
А улыбается так ехидно, что не остается ни малейших сомнений: читал каждое мое чувство. С одной стороны, понимаю: уклоняться от струй Потока, значит, тратить силы на бессмысленные, но трудоемкие действия. Но с другой… Мог бы сделать над собой усилие и не подглядывать в чужую душу! Ненавижу быть открытой книгой. Но увы, изменить положение не могу, потому придется смириться с тем, что Валлор, ухмыляющийся у останков двери, раньше меня узнаёт о переменах в моем настроении. И все же… Гад, он и есть гад.
— Что ж, вопросы по третьему пункту, как мне думается, тоже прояснены.
Кажется, я упустил из рук нить беседы.
— Прояснены? Значит ли это…
Заклинатель подтвердил мои опасения:
— Проблема управителя решена.
— Нет. Только не говори…
Он не промолвил и слова. Только синие глаза лучисто улыбнулись.
— Я не могу!
— Боюсь, доказать свою «немощность» тебе уже не удастся.
— Но все равно: правила требуют…
Валлор строго сдвинул брови:
— Правила запрещают создание гаккаров, но один из них все же ходит по земле. Правила предписывают назначение управителем того, кто способен договариваться с Хаосом, а я вижу рядом с тобой Зверя. Нарушение там, нарушение здесь… Глоток воды, глоток вина, и в чаше плещется напиток, вполне пригодный к употреблению.
Понимаю, он рад: спихнул на меня все трудности и может быть свободен. А мне что прикажете делать? К тому же… Я теперь тоже должен приказывать. Хоть иногда, чтобы не терять вес.
— Вэл…
— Да?
— Это все хорошо и удобно, но… Тебя больше ничего не тревожит?
— Тревожит, — признается Заклинатель. — Личность того безумца, что нарушил правила. Очень хотелось бы знать ее черты.
— Так спроси!
Чуть виноватая, но больше предвкушающая удовольствие улыбка:
— Думаю, спрашивать уместнее тебе.
Да, верно. Если уж я назначен управителем… Правда, что значит «назначен»? Разбирательства между двумя бывшими врагами-друзьями, перескакивающих от шуток к угрозам и обратно — разве их достаточно для исполнения ритуала?
— Риш, — поворачиваюсь к гаккару. — Ты не могла бы…
Блеклые глаза смотрят сквозь меня.
— Ты теперь мой хозяин, да?
— Можно и так сказать, но я бы…
— Я должна подчиняться, да?
— Все не совсем …
— И если ослушаюсь, ты отдашь меня своему псу, да?
Уф-ф-ф… Женщины почему-то обожают подобные игры: сначала доводят мужчин до белого каления, а потом милостиво уступают, намекая на неизбежность следующего сражения. Ришиан тоже принадлежит к женскому полу, и ее повадки если и претерпели изменения, то крохотные, почти незаметные. Хочет вынудить меня сдаться? Проверяет на прочность? Глупая. Ей кажется, что ситуация позволяет выйти победительницей, хоть на короткое время? Как бы не так! Неужели она еще не осознала? Малейший шаг в сторону от угодного Валлору направления, и спустя вдох мир забудет о существовании близнецов. Я могу колебаться. Заклинатель, посланный для устранения угрозы, не испытывает сомнений. Да, он рассмотрит все возможные варианты и выберет наиболее выгодный, но если планы нарушатся, ничто не помешает вернуться к первоначальному решению.
— Вот что, Риш. Слушай внимательно, потому что повторять не буду. У тебя нет выбора. Больше нет. До момента, как меня назначили твоим управителем, ты могла умереть по собственной воле, теперь же твое сопротивление будет считаться ослушанием, и смерть — наказанием, а не свободным желанием.
— В твоих глазах! — Прошипел гаккар.
— Да, в моих. Но они единственные будут взирать на будущее, места в котором ты хочешь себя лишить. Отказываешься подчиняться? Хорошо. Мне начинать придумывать подходящую кару? Воображение у меня, конечно, не слишком богатое, но ради такого случая сподоблюсь. И начать могу вовсе не с тебя, а…
— Шиан не принадлежит тебе!
— Верно. Но позволь напомнить: она не принадлежит ни мне, ни кому-то еще по очень простой, хоть и печальной причине. Твоя сестра живет на этом свете взаймы. Благодаря тебе. Ее жизнь в книге судеб записана между строками твоей. Шиан не должна была прийти в мир. Она нежеланная гостья, и ее уход не вызовет никаких изменений.
Злобное, даже не шипение, а хрип или стрекот. Хочет броситься на меня и растерзать? Опоздала: я заблаговременно обзавелся защитой и поддержкой. Оконченная партия игры осталась за мной. Не может признать поражение? Ее трудность.
— Итак? Ты ответишь на вопросы?
Узкие губы кривятся, беззвучно шепча проклятия, но голова утвердительно, хоть и немного судорожно, кивает.
— Тот, кто наставлял тебя. Что ты о нем помнишь?
— Он нечасто приходил. Оставлял нас на попечении слуги, а тот не больно-то разговаривал, и мы никогда не знали, когда учителя ждать снова. А потом оба неожиданно ушли и больше не появлялись. Он старый. Наверное… — неуверенно добавила Риш. — Тогда он казался нам старым. Темноволосый. Кожа темная, как земля. Глаза — синие стеклышки: в них можно было видеть свое отражение, но больше ничего… Он все время дрожал. Трясся, как в лихорадке. Но его движения все равно оставались точными. На лбу вечно выступали капельки пота… Мутные и пахучие. Еще у него вокруг правого запястья был обмотан шнурок, на котором болталась бляшка: я хорошо ее запомнила, потому что когда он меня ругал, все время размахивал руками перед моим лицом… Темный камень с вырезанной картинкой. Такая маленькая, но различимая до последней черточки.