Но идти больше некуда. Я снова на секунду почувствовал себя семнадцатилетним пацаном без крыши над головой и рубля в кармане. Интересно, что бы со мной стало, если бы я тогда не встретил Алису? Возможно, был бы уже в могиле или на зоне.
Тогда была зима, крещенские морозы. На улице минус тридцать, а я в старых ботинках с потрескавшейся подошвой, настывающих до одеревенения джинсах, уже затертых, с вылезавшими местами нитками, и в осенней куртке, хоть и новой, украденной несколько месяцев назад, надетой на когда-то белую футболку.
Я шел по улице, думая, что не переживу эту зиму. Пальцы на ногах уже заледенели, руки я пытался согреть дыханием, но помогало мало. Из очередного подвала, относительно теплого, меня выгнали. Теперь надо было найти новый, но проблема в том, что почти все закрыты. В кафе, даже самые дешевые, идти не вариант — быстро выпрут, знакомых в этом городе не было. Я не знал, что делать, как будто даже мозги отмерзли на этом чертовом холоде.
И тут я увидел, как из дверей здания на противоположной стороне дороги начинают выходить молодые парни и девушки. Курят, смеются, идут к машинам и на остановку. Я посмотрел на вывеску — университет. Почему бы и нет? Если там нет системы пропусков, то хотя бы согреюсь. Перебежав дорогу, немного помялся у дверей и все-таки потянул на себя за белую пластиковую ручку.
Я даже опьянел от тепла. Меня немного повело в сторону, голова закружилась. Но это от голода и недосыпания. Главное теперь — затеряться среди студентов, найти какой-нибудь укромный уголок и отогреться. Я шел по коридорам, глядя на таблички на дверях. Деканат, аудитория, аудитория, аудитория, кафедра, снова аудитория. В конце концов, мне все-таки повезло. В конце коридора на втором этаже нашлась узкая дверь без опознавательных знаков. Я нажал на ручку и приоткрыл. Если там кто-то и будет, то просто извинюсь и скажу, что ошибся. Но за дверью была лишь маленькая комната, даже каморка, наполненная ведрами, швабрами, тряпками, химсредствами. Слава богу!
Я устало опустился на пол, притянув ноги к груди, и сам не заметил, как уснул. А разбудил меня женский визг. Я вскочил на ноги, наверное, быстрее, чем проснулся. Полная блондинка в очках вопила, глядя на меня. Тут же я услышал стук каблуков, и уже другой голос спросил:
— Катерина Стефановна, что?
В дверном проеме появилась женщина, полная противоположность первой: худощавая, темноволосая, молодая.
Тогда я впервые и увидел Алису…
Глава 3. Дина
Я вернулась домой за пару минут до приезда Вадима. Бросила взгляд на оставленную на кухонном столе коробочку с кольцом, снова подумав: «Что ж ты меня, Алиса, так подставила?»
Едва успев забросить своеобразный презент в сумку, услышала, как поворачивается ключ в замке.
— Привет, — привалилась плечом к шкафу-купе, глядя на Вадима.
— Уже вернулась, — не спросил, а скорее констатировал он.
— Только что.
Я взяла у него из рук пальто, чтобы повесить в шкаф, когда Вадим вдруг притянул меня за локоть к себе и обнял, сказав при этом:
— Я бы не пережил, если бы потерял тебя.
И что это на него нашло? Такое ощущение, что я смертельно больна. Но это всего лишь последствия похорон. Я понимала. Даже если это не близкий человек, атмосфера тяжести и мысли о потерях все равно присутствуют.
— Вадим, — я погладила его по щеке, — давай без переносов.
Он отпустил меня и спросил:
— Так что там за история с кольцом?
— Ошиблись адресом. Я вернула его в курьерскую службу.
Зачем я соврала? Сама не поняла, если честно. Но нагружать этим еще и Вадима, который был, скорее всего, на похоронах Алисы, не хотелось. Может, и вовсе пронесет. По дороге домой я уже отпустила эмоции и начала думать. Ну и что, что я консультировала его жену? В этом же нет ничего криминального, как и сказал Калинин. Да и наверняка Ратомский знал об этом. Обычно подобные люди контролируют все. Только выходка Алисы с кольцом не совсем понятна. Чего она от меня ждала? Почему я? Бред сумасшедшей? Нет, такой она не была. Очень умная, начитанная, интересная, пусть и с некоторыми проблемами. Но уже, наверное, все равно.
Надо просто забыть и надеяться, что Ратомский не обвинит меня снова во всех смертных грехах.
Я и забыла. На два месяца.