– Что вы говорите? – оживленно воскликнула тетя Мэй, приоткрыв наружнюю дверь чуть пошире и подавшись вперед. – На флоте? – нетерпеливо спросила она.
– Да, мэм, – бесстрастно ответил мистер Лэмпли, – на фло shy;те. Я предоставил ему выбор – флот или тюрьма. Бакстер выбрал флот, – сурово произнес он.
– Что вы говорите? Тюрьма? – оживленно спросила тетя Мэй.
– Да, мэм, – ответил мистер Лэмпли. – Бакстер украл день shy;ги у человека, на которого работал. Сделал то, на что не имел права. Взял чужие деньги, – произнес он с каким-то жестоким упорством. – Бакстера вывели на чистую воду, пришли ко мне и сказали, что отпустят его подобру-поздорову, если я возмещу убыток. Тогда я сказал Бакстеру: «Так и быть. Я верну эти деньги, если пойдешь служить во флот. Предлагаю выбор: флот или тюрьма. Что тебе больше нравится?». Он пошел служить, – вновь сурово заключил мистер Лэмпли.
Тетя Мэй чуть постояла в задумчивости, и теперь, когда ее жгучее любопытство было утолено этим прямым, категоричным высказыванием, в ней пробудилось более теплое, приятное чув shy;ство сострадания и дружелюбия.
– Знаете, я вот что вам скажу, – обнадеживающе заговорила она. – По-моему, вы совершенно правильно поступили. Это как раз то, что нужно Бакстеру. Ну да, конечно! – весело воскликну shy;ла тетя Мэй. – Он повидает свет, познакомится со всевозможны shy;ми людьми, приучится в одно время ложиться, в одно время вста shy;вать, вести хороший, нормальный, здоровый образ жизни – по shy;тому что ясно, как день, – сказала она пророчески, – законы природы нарушать нельзя. Иначе непременно когда-нибудь за это поплатишься, – сказала она и потрясла головой. – Непре shy;менно.
– Да, мэм, – негромко, бесстрастно ответил мистер Лэмпли, глядя в упор на нее маленькими сверкающими глазами.
– Ну, конечно! – снова воскликнула тетя Мэй и заговорила с нарастающей веселой уверенностью. – Парня там обучат про shy;фессии, хорошим манерам, правильному образу жизни, и по shy;помните мои слова, все обернется для него к лучшему, – сказала она с ободряющей убежденностью. – Он забудет о случившемся. Ну да, конечно! – вся история улетучится из памяти, люди на shy;прочь о ней забудут. Само собой! Каждый может совершить ошибку, правда ведь? – убеждающе сказала она. – Ошибки бы shy; вают у всех, и готова держать пари, биться об заклад на что угод shy;но, когда парень вернется…
– Он не вернется, – перебил мистер Лэмпли.
– Что-что? – резко, испуганно воскликнула тетя Мэй.
– Я сказал – он не вернется.
– Почему же?
– Потому что, – ответил мистер Лэмпли, – если появится, я его убью. И он это знает.
Тетя Мэй с минуту смотрела на мясника, чуть нахмурясь.
– О, мистер Лэмпли, – негромко сказала она, с искренним сожалением покачивая головой, – мне очень тяжело это слы shy;шать. Не говорите так.
Мясник сурово взглянул на нее неистово сверкающими гла shy;зами.
– Да, мэм, – сказал он, словно бы не слышав ее. – Убью. Ис shy;колочу досмерти.
Тетя Мэй глядела на него, чуть покачивая головой и произно shy;ся сквозь неподвижные губы:
– Ax- ax- ax- ax.
Лэмпли молчал.
– Я всегда терпеть не мог воров, – заговорил он наконец. – Со shy;верши Бакстер что другое, я мог бы забыть. Но кражу! -Голос его впервые повысился в порыве гнева. – Ах-х-х! – протянул он, про shy;водя рукой полбу, и в его твердом тоне прозвучала нотка недоумения и досады. – Вы не представляете! Не представляете, чего я натерпел shy;ся с этим парнем! Его мать и я делали для него все, что могли. Рабо shy;тали изо всех сил, пытались воспитать его, как надо, только ничего не могли с ним поделать, – пробормотал мясник. – Парень оказал shy;ся непутевым. – Он спокойно поглядел на тетю Мэй маленькими сверкающими глазами. Потом неторопливо заговорил с нарастаю shy;щей ноткой добродетельности в голосе: – Я бил его. Так, что он не мог подняться, так, что кровь текла по спине – но с таким же успе shy;хом можно бить столб. Да, мэм. С таким же успехом.
И теперь в голосе его звучала странная, жесткая нотка горя, сожаления, смирения, словно бы гласившая: «Я делал для сына все, что может сделать отец. Но если человек бьет сына так, что кровь течет по спине, а сын все равно не исправляется и не рас shy;каивается, то как же быть?».
Мистер Лэмпли снова помолчал, в упор глядя на нее своими маленькими глазами.
– Да, мэм, – заключил он негромким, бесстрастным голо shy;сом. – Я не ожидаю увидеть его лицо еще раз. Он больше не вер shy;нется. Знает, что я его убью.
С этими словами он повернулся и пошел к своей старой ма shy;шине, а тетя Мэй сокрушенно глядела ему вслед.
И мистер Лэмпли сказал правду. Бакстер больше не вернулся. Он исчез для всех, словно бы умер. Исчез навсегда.
Однако Джордж, слушая все это, неожиданно вспомнил Бакстера. Вспомнил его отчасти свирепое, отчасти порочное лицо. Бакстер был существом, преступным от природы и совершенно в том неповинным. В хриплом смехе его звучало что-то недоб shy;рое, грубое, отвратительное; было что-то липкое, грубое, гнус shy;ное в его улыбке; взгляд его казался тупым. Он испытывал странную, неожиданную, совершенно непонятную ярость к чи shy;стым, сильным увлечениям, знакомым многим подросткам. У него был нож с длинным изогнутым лезвием, и, завидя негров на своей улице, он сразу же за него хватался. В ярости издавал горлом что-то похожее на всхлипы. Однако Бакстер был рос shy;лым, довольно красивым, хорошо сложенным. Порывистый, буйный, он постоянно вызывал ребят побороться с ним. Борол shy;ся напористо, грубо и разражался хриплым смехом, если швы shy;рял на землю противника, радовался жестоким поединкам и лю shy;бил вести из последних сил схватку, стоя ободранными коленя shy;ми на земле; но сразу же прекращал борьбу, если противник ока shy;зывался сильнее, внезапно обмякал и равнодушно улыбался, когда противник прижимал его к земле.
В этом было что-то дурное; и было что-то липкое, млечное, неопределенное во всех его ссадинах и царапинах. Джорджу ка shy;залось, что из раны у него сперва потекла бы какая-то липкая, млечная слизь, а потом кровь. Он носил в карманах кубинские, но его словам, фотографии голых проституток, пышнотелых, гу shy;стоволосых, заснятых в извращенных латиноамериканских орги shy;ях с черноусыми мужчинами, часто хвастался своими похожде shy;ниями с городскими девчонками и негритянками.
Все это вспомнилось Джорджу с поразительной яркостью.
Но он вспомнил также доброту, сердечность, дружелюбие, столь же странные, неожиданные, которые были присущи Бакстеру; нечто нетерпеливое, пылкое, щедрое, побуждавшее его де-питься всем – колбасой и бутербродами, принесенными в шко shy;лу, своим обильным, вкусным завтраком, вспомнил, как он протягивал, предлагал ребятам аппетитно пахнущую коробку, где носил завтрак, с какой-то пылкой, просящей, ненасытимой щедростью. И голос его временами становился мягким, в манерах появлялись такие же странные, пылкие, сердечные и почти роб shy;кие доброта и дружелюбие.
Джорджу вспомнилось, как однажды он проходил мимо лав shy;ки мясника, и из подвала, пахнущего ароматными специями, внезапно услышал вопль Бакстера: «О, я буду хорошим! Буду хо shy;рошим!» – и эти слова жестокого, грубого мальчишки внезапно пронзили его неописуемым чувством стыда и жалости.
Таким вот Джордж знал Бакстера, таким вспомнил, когда мясник говорил о нем в тот день. И слыша, как мясник жестко, бесстрастно произносит слова осуждения, Джордж ощутил волну невыносимой жалости и горечи при воспоминании о Бакстере и сознании, что тот уже никогда больше не вернется.
8. И РЕБЕНОК, И ТИГР
Однажды после занятий в школе Джордж и еще несколько ре shy;бят играли в футбол во дворе Рэнди Шеппертона. Рэнди подавал сигналы и вел распасовку. Небраска Крейн отбивал мяч ногой. Огастес Поттерхем был слишком неуклюжим, чтобы бегать с мя shy;чом, бить по воротам или пасовать, поэтому его поставили в центр, где от него требовалось лишь по сигналу отдавать мяч Рэнди. Для остальных ребят Гас Поттерхем был белой вороной, бедняжкой, мишенью насмешек и шуток, но вместе с тем они питали к нему искреннюю привязанность; он служил для них объектом опеки, защиты, заботы.
Там было еще несколько членов их компании: Гарри Хиггинсон и Сэм Пеннок, Говард Джарвис и Джим Редмонд. Этого, ра shy;зумеется, было мало, чтобы составить команду. И места для игры было мало, даже наберись у них команда в полном составе. В сущности, то была просто тренировка. Рэнди и Небраска играли в защите, Гас стоял в центре, еще двое ребят по краям, а Джордж и остальные играли на другой стороне, их обязанностью было атаковать и «прорвать оборону», если смогут.