— В чем дело? — спросил он.
Она откинула волосы со лба, затем отошла к письменому столу и нажала на панель. Из выдвинувшегося ящика она вынула серебряный диск.
— Он прибыл в звездопорт восемь дней назад. Директор Дала переслала его мне.
У Джеремии заколотилось сердце. Не думая о том, как может отнестись к его движению жена, он подбежал к столу и потянулся за диском.
Халь отвела свою руку.
— Твоя Клятва!
Его охватило неистовое желание услышать то, что было на диске. Кто его послал? Его родные? Может, ему удастся вырвать диск? Конечно, она выше и сильнее, но у него есть преимущество в быстроте.
«Остынь!» — приказал он себе. Тут же явятся стражницы и свалят его с ног. А что тогда? Он предпочел вариант, который не настраивал Халь против него.
— Но зачем тогда ты показала его мне?
— Трудно решить, как следует поступить, — сказала она, поколебавшись.
— Если я его прослушаю, это никак не подействует на мои построения. Все равно мое желание вернуться домой запечатлено в каждой сыгранной мной партии.
К его удивлению, она не стала возражать.
— Знаю. Я стараюсь это приглушать, но полностью изъять то, что ты чувствуешь, не могу. И твое желание известно во всех Двенадцати Цитаделях.
— И в результате ослабляет твою Цитадель?
— В результате на Вьясу падает тень варварства, — призналась она и развела руками. — Мы живем в новом веке, и существуют определенные юридические и общественные правила, ограничивающие поиски мужей. Даже Директоры должны считаться с определенными условностями. Я понимала, что подвергнусь осуждению за то, что не оставила тебе выбора. И это случилось. Но ты был мне настолько нужен, что я не посчиталась с мнением других. — Явно смущенно она добавила: — Однако я убедилась… ну, мне кажется, многие наши женщины втайне хотели бы возвращения тех дней, когда женщина-воин могла умыкнуть того, кого выбрала в мужья. Они видят во мне древнюю царицу-воина, а в тебе — пленного принца. И это словно бы укрепило мою репутацию. Люди считают случившееся… ну… легендарным.
Он уставился на нее, потрясенный такими нежданными утверждениями, а главное тем, что они связаны с ним, Джеремией Колменом, объектом насмешек кафедры антропологии. Хотя он избавился от ненавистной полноты, все равно представлял себя совершенно не таким, каким видели его коубейцы. А вернее, те качества, которые отталкивали от него женщин на Земле, здесь производили обратное впечатление. К несчастью, привлекательность может оказаться чрезмерной.
— Твой мир совсем не похож на мой, — сказал он.
— Легко поверить.
— Но раз так, Халь, ты должна понимать, что моя Игра не изменится, услышу я запись или нет.
— Трудно судить о результате, прежде чем узнаешь причину, — сказала она, помолчав.
— Поставь его, — попросил он негромко.
Халь еще раз вгляделась в лицо Джеремии, потом вставила диск в компьютер.
Тишину нарушил голос его отца.
Привет, Джеремия. Если ты услышишь это, то знай: мы делаем все, чтобы тебя освободить. Твоя мать и я, кроме того, стараемся получить от властей разрешение отправиться на Коубей. Мы не сдадимся.
Затем заговорила его мать с мучительным напряжением в голосе.
Все наши мысли с тобой. Твои брат и сестра шлют тебе свою любовь. Мы любим тебя, Джеремия. И мы обязательно увидим тебя, я верю в это. С любовью, мама и папа.
Диск чуть зашелестел и умолк.
Джеремия вцепился в край стола. Их оптимизм его не обманул. Разрешение посетить Коубей обычно не было связано с бюрократическими препонами — если только власти не опасались, что дело не окажется излишне хлопотным. Но даже если его родители и доберутся сюда, коубейцы ни за что не допустят их к сыну. Вполне вероятно, что он больше никогда не увидит своих близких.
— Мне очень грустно, — сказала Халь. — Я должна была бы промолчать.
Он подавил слезы, навертывающиеся на глаза.
— Ты бы поняла, что они сейчас чувствуют, если бы у тебя были дети.
Она замерла.
— Но почему ты полагаешь, что у меня нет детей?
— Так ведь мы женаты всего несколько десятидневок…
Слишком поздно он спохватился. Что, если она была замужем прежде? Что, если она потеряла мужа? Или же у нее есть внебрачные дети? Последнее, впрочем, исключается, учитывая ее консерватизм.
— Как ты мог подумать, что у меня не было мужа прежде? — спросила Халь.
— Но ты никогда о нем не упоминала.
Она прислонилась к письменному столу.
— Не может быть!
— О чем ты? — настороженно спросил Джеремия.
— Как ты мог не знать?
— Не знать — чего?