— На что играем? — спросил гость. Насколько он мог судить, денег здесь не было.
— Мы не играем на что-то, — холодно ответил Кев. — Это уловка, изобретенная снаружниками, чтобы подогревать интерес к Игре.
В альков вошел мальчик лет четырнадцати и сел на ковер рядом с Кевом.
Он спросил Джеремию с изящными интонациями вьясского высокорожденного:
— Почему ты хочешь что-то поставить?
Кев обернулся к нему:
— Неприлично вмешиваться в процесс обучения, Хевтар. — А когда мальчик смутился, став похожим на норовистого жеребенка, Кев улыбнулся. — Не желаешь ли присоединиться?
— Был бы рад, — смущение мальчика мгновенно исчезло.
— Мой сын, — Кев посмотрел на Джеремию.
Джеремия кивнул мальчику. Хевтар походил на отца темными волосами и правильными чертами лица, но глаза у него были серыми, а не черными. Видимо, он унаследовал и талант Кева к Игре. Джеремия никак не предполагал, что отец и сын могут оказаться вместе в одной Калании.
Если бы он мог написать о Капаниях! Ознакомив чужака с обетом молчания, коубейцы забрали все его записи и уже готовую диссертацию. Когда Джеремия понял, что возвращать они ничего не собираются, у него начался редчайший для него приступ ярости, да такой, какого он еще ни разу в жизни не испытывал. Трудиться так долго и с такой любовью для того лишь, чтобы у него отняли завершенные плоды его труда!..
Кев следил за лицом партнера.
— Если ты против того, чтобы Хевтар играл с нами, он может просто посидеть рядом.
— Я вовсе не против. — Джеремия кивнул Хевтару. — Прошу, присоединяйся к нам.
Хевтар достал свой набор костей, потом сдвинул браслеты калани повыше к плечам. Браслетов у него было два. Потоньше, чем у Джеремии, и с более скромной гравировкой. Кев носил их по три на каждой руке — пара таких же, как у Джеремии, остальные попроще. Джеремии хотелось расспросить их об этом, но что-то его остановило. Хевтар вызывал у него странное чувство; казалось, мальчик испытывал недоверие к нему.
Кев положил на ковер рубиновый шарик.
— Начнем без ухищрений, — он прикоснулся к шарику. — Вьяса.
Хевтар положил рядом с шариком миниатюрную арку, из темного дерева.
— Дал.
Для Джеремии это было новшеством, и он спросил:
— Мы даем названия нашим костям?
— Конечно, — презрительно ответил Хевтар.
Кев укоризненно посмотрел на сына и сказал Джеремии:
— В каком-то смысле ты и сам это уже делал, — он кивнул на кости Джеремии. — Давно они у тебя?
— Некоторые уже много лет, — он взял деревянный брусочек. — Директор Дала подарила мне набор почти сразу, как я прибыл в Дал. — Он коснулся сапфирового кольца. — Некоторые мне подарили те, кого я знал… — Как тяжелы ему были восторг и радость, которые его друзья выражали по поводу его «небывалого счастья», когда для него это было катастрофой.
— Видно, ты им очень нравился, — сказал Кев, и в его тоне проскользнула непонятная нота, словно он не хотел верить собственным словам. — Расскажи мне о твоих костях. Ты связываешь их с какими-то людьми, местами, предметами, мыслями, понятиями?
— В некотором смысле.
Сознание Джеремии придавало цвет, текстуру, даже черты характера всегда и всему, начиная от простейших мысленных образов до абстрактных математических идей. А в Игре подобные ассоциации становились такими яркими, что кости словно обретали собственную жизнь. Кев указал на выложенные «фигуры».
— Пусть твои вступят во взаимодействие с нашими.
Джеремия приложил серебряный восьмиугольник к рубину Кева.
— Директор Дала.
Позади послышался смешок:
— Основной вариант?
Из-за спины Джеремии вышел седой человек и встал на колени. Он уравновесил опаловый диск на арочке Хевтара так, что остальные две кости оказались в тени диска:
— Министр Карна.
Рядом с Хевтаром сел рыжий человек, чуть старше Джеремии, и положил черный овоид вне тени опала:
— Директор Варза.
Они всегда вот так влезают в чужую Игру?
И тут Джеремии пришло в голову, что именно это и имел в виду Кев, когда обещал познакомить его с остальными калани. Через Игру.
Седого человека отличала изящная худоба и прямая осанка, обычная для коубейцев. Перехватив любопытный взгляд Джеремии, он представился:
— Сейвин.
Хотя он держался с вьясской сдержанностью, в нем не ощущалось неприязни, которую излучал мальчик.
— Ньев, — представился с улыбкой рыжий. Прямо-таки с дружеской улыбкой. — Добро пожаловать во Вьясу, Джеремия.