Увидев прямо перед глазами паука, Торрер неосторожно махнул рукой, пытаясь отогнать мерзкое насекомое, и тут же громко вскрикнул:
– Стилет Эккиля, чтоб им пусто было!
Оба паука рванулись вверх. Быстрее, чем Макобер успел хотя бы обернуться, Терри сорвал с плеча лук. Пройдя сквозь колышущееся мохнатое тельце, стрела с тупым стуком ткнулась в стену, оставив на ней мокрое пятно. Укусивший Торрера паук дернулся – и бессильно повис на паутине.
– Бей, второго бей! – что есть сил закричал мессариец, но другой паук оказался проворнее: суетливо перебирая лапками, он юркнул в узкую щель на потолке.
Торрер тихо застонал.
– Болит? – с сочувствием спросила Бэх, поднося к глазам ладонь эльфа. Вокруг красной точечки укуса быстро расползалась синева.
– Болит, – честно признался Торрер. – И, главное, рука немеет.
Туго перевязав запястье эльфа, приложив к ранке мазь из корней алордусов и дав Торреру выпить противоядие, Бэх усадила его подле стены и велела попусту не шевелиться. В этот момент жрице стало уже не до себя, она молилась лишь об одном: пусть противоядие подействует. Торрер мог быть беспечен, сколь угодно неосторожен, но сердиться на доверчивого веселого эльфа было решительно невозможно. Бэх даже подумала, что в талиссе многие воспринимают его, как великовозрастного неразумного ребенка, хотя ей самой это дитятко годилось, пожалуй, в прадедушки.
– А в сундуке… в сундуке что было? – слабым голосом поинтересовался Торрер.
– Ничего особенного, только ряса, – словно сквозь туман донесся до него ответ Макобера. – И… Да так, прямо скажем, больше ничего примечательного.
– Совсем ничего? – с подозрением переспросил Торрер. Боль отступала, и он осторожно пошевелил пальцами. Вроде проходит, мизинец вон даже, кажется, дернулся.
– Совсем! – с готовностью подтвердил мессариец. – Сейчас с другой стороны посмотрим.
За противоположной портьерой оказалась точно такая же ниша. Однако вместо сундука в ней стоял низкий продолговатый ящик с хитроумным навесным замком.
– Подстрахуй, пока я тут поковыряюсь, – Макобер показал Айвену на потолок. Но, видимо, пауки тоже не пришли в восторг от столь теплой встречи. По крайней мере, мессарийцу никто не помешал.
Когда крышка ящика распахнулась, перед ними заблестело лезвие огромного обоюдоострого топора.
– Мэтти, кажется, это по твоей части?
– Игрушка какая-то, – презрительно фыркнул гном. – Сразу видно, что люди делали. Как не руками! Вы только на рукоять посмотрите! Узоров-то, узоров – толком и не ухватишься, зато отлетит в первом же бою.
– А двух переплетенных восьмерок у самого лезвия там, часом нет? – поинтересовался Терри, пытавшийся услышать, что творится снаружи, в монастырском дворе. – Еще на цветок должно быть похоже.
– Есть, – удивился гном. – А ты откуда?..
– Ритуал прямого призыва, – немногословно пояснил Терри. – Обычно от трех до пяти жертв оказывается достаточно.
Бэх побледнела.
Макобер не был бы мессарийцем, если бы позволил себе упустить такой благодатный случай. Орроба, конечно, богиня смерти, и все такое… И что с того? Суждено им полечь именно в этом храме – будьте уверены, все и полягут. Но умирать с кислыми физиономиями – ну уж нет!
Наклонившись к жрице, Макобер зашептал страшным таинственным голосом, временами зловеще подвывая и клацая зубами. Именно так, с его точки зрения, должны были бы разговаривать неупокоенные души:
– Каждого, кто пойдет против меня, ожидает страшная кара. Ужасная, жуткая кара! Безумца положат на гладкий черный камень, жрец рассечет его грудь топором, окунет руки в свежую вку-усную кровь, и я приду. Приду-у-у … Эй, ты чего, я же пошутил!
Едва успев подхватить потерявшую сознание девушку, он покрутил головой в поисках места, куда бы ее пристроить. Поколебавшись секунду между полом и алтарем, мессариец взгромоздил жрицу на алтарь и слегка потряс:
– Эй, Бэх! Я не хотел!
Девушка открыла глаза. Барельефы куда-то плыли, рыцари покачивались в седлах, чудовища угрожающе хлопали перепончатыми крыльями…
– Ты что, испугалась, что ли? Вот глупая!
– Не испугалась, – твердо ответила жрица. – Увидела. И твои дурацкие шуточки здесь совсем не при чем. Просто… просто мне нельзя находиться в этом месте. Нельзя, и все!
Бэх хотела встать, но в этот момент обнаружила, куда именно уложил ее заботливый мессариец. Судорога прошла по ее лицу, и девушка вновь чуть было не соскользнула в небытие.
– Больше так не шути! – в ее голосе было столько гнева и обиды, что Макобер даже сделал шаг назад. – Никогда! Слышишь, никогда!
– Ладно, ладно, – мессариец поднял руки кверху. – Что я такого особенного сказал?!
Не отвечая ему, Бэх спустила ноги на пол и уверенно направилась к стене слева от алтаря.
– Ты куда?! – Макобер бросился вслед за ней, но в это мгновение жрица прижала ладонь к стене, ее пальцы легко пробежали по камню – и тот с готовностью откликнулся: стена расступилась, и перед девушкой открылся неширокий проход, в глубине которого колыхалась лилово-розовая завеса.
– Вот тебе и выход! – в восхищении Макобер хотел было хлопнуть Бэх по спине, но вовремя передумал, решив, что сегодня она и так его слишком обостренно воспринимает. – Давай за мной!
Жрица сделала движение, чтобы удержать его, но Макобер уже скрылся за завесой. Вспышка, забористые ругательства с нескромным намеком на куда более близкие отношения с Орробой, чем можно было бы подумать, зная неизменно корректного с прекрасным полом мессарийца, – и вот он уже выскочил обратно, возмущенно потирая левую руку.