– Одним словом, ложимся спать, – подытожил Макобер. – Согласен покараулить первым.
Как ни странно, до утра их так никто и не побеспокоил.
Бэх дежурила вместе с Ленталом, и утром друзьям показалось, что между ними что-то произошло. Глаза девушки покраснели и припухли, а взгляд временами уходил в пространство. Но они сочли за лучшее не заострять на этом внимание.
– Торрер, – Баураст внимательно прислушался к чему-то, происходящему в его организме, – а молоточки-то стихли!
– Какие еще молоточки? – искренне удивился эльф.
– Какие-какие – в голове!
– В голове?! А, ты про то, что мешало вам использовать магию? Вроде да…
– Ну, если, кроме молоточков, в голове ничего больше нет… – пробурчал гном. Однако, когда Торрер подозрительно покосился на него, сделал вид, что любуется окружающим пейзажем.
– Ну-ка, ну-ка, – в глазах чародея засветился охотничий азарт, – а что, если мы вот это, скажем, попробуем?..
Он произнес несколько слов, хитро прищелкнул пальцами, и доспехи паладина окрасились ровным бирюзовым светом.
– Действует! – казалось, Баураст сейчас пустится в пляс. – Смотри-ка, Том, действует!
Все привычно оглянулись в поисках невидимого слуги, но, как обычно, никого не заметили.
«Айвен, – подумал Торрер. – Исчезновение магии первым заметил Айвен. Мы не говорим о нем, не вспоминаем его. Мы просто его помним. И каждый боится сказать об этом вслух, чтобы не спугнуть Судьбу. Хотя… После той, первой смерти, мы чувствовали, что он остался в талиссе. А теперь, когда он не умер, а ушел, в талиссе нас осталось пятеро».
– Значит, по крайней мере магия к нам вернулась, – оживился Терри. – Бэх, а ты как?
– Неплохо, – рассеянно ответила девушка. – Наверно, я должна вам сказать…
Она оглянулась на Лентала. Паладин спокойно стоял рядом, сложив руки на груди.
– Нет, ничего, – Бэх смутилась и быстро сменила тему. – Ты про Тигра? Я почти его не чувствую…
– Тем больше причин не задерживаться, – не желая больше смущать Бэх, Терри приблизился к стене за раскрытой дверью. – Пожалуй, теперь моя очередь.
Полное ощущение, что прохода здесь нет. И никогда не было. Большой серый монолит. Открыть дверь, как на лестнице при входе в Лайгаш, уже не получится.
Лунный эльф представил себе, как он стоит, приложив руку к теплому боку просыпающегося вулкана. Вот лава уже ищет себе дорогу, поднимается к жерлу, но на ее пути встречается маленькая, едва заметная трещинка, по которой…
Друзья едва успели отшатнуться: камень стал плавиться, точно от неимоверно сильного жара, стекая к ногам застывшего в трансе лунного эльфа. Когда отверстие расширилось достаточно, чтобы в него можно было протиснуться, Бэх взяла Терри за руку:
– Хватит.
– Что? – вскинулся лунный эльф и с некоторым удивлением посмотрел на свое творение. – Прости. Я не думал, что так быстро.
– Мак, тебя полечить? – повернулась жрица к Макоберу.
«Если Тигр мне ответит», – добавила она про себя.
– Давай лучше я, – предложил Лентал.
– Подождем, – срубив толстую сучковатую палку, мессариец как раз закончил обстругивать ее рукоять. – А вдруг кого-нибудь действительно серьезно заденет? Давайте не будем спешить, ладно?
С этими словами он, прихрамывая, направился вглубь скалы.
– А сюрпризы, однако, продолжаются!
Бэх не рискнула бы сказать, чего в голосе мессарийца было больше: негодования или восхищения.
За стеной вместо коридора их глазам предстала глубокая отвесная шахта.
– Спускаемся? – Макобер посмотрел на Терри.
Тот привычно сверился с пирамидкой.
– Получается, что так. Мэтта спустит кто-нибудь?
– Заладили: гном да гном, – не на шутку оскорбился Мэтт. – Что я вам, инвалид какой? Давай лучше веревку привязывай!
Из заплечного мешка, точно надеясь выяснить, не шутка ли это, показалась протестующая мордочка Рэппи.
– Сиди, маленькая, – успокоил крысу Мэтт. – Чего не бывает, может, и выживем.
Широко улыбнувшись, мессариец закрепил веревку на краю шахты.
– Первым полезешь? – невинно посмотрел он на Мэтта.
– За тобой, – буркнул гном. – Чтобы было, на кого падать.
– Мэтти, – с тревогой взглянул на него Торрер. – Ты, это, не погорячился? Может, тебе глаза завязать, а?
– Если Макобер тебе больше не нужен, я знаю парочку куда более дешевых способов от него избавиться, – Мэтт подарил эльфу весьма красноречивый взгляд исподлобья.
– Одного не понимаю: как-то же вы у себя там под горами ползаете? – не успокаивался Торрер. – Я ведь тебе не со скалы предлагаю спрыгнуть…
– Со скалы я бы уже спрыгнул, – рявкнул гном. – Там тридцать три секунды – и вечное блаженство. Ты только подумай: ни одного эльфа! Мечта! А у себя под горами мы, извини, по лестницам передвигаемся, а не скачем по веревкам, как взбесившиеся обезьяны. Мак, сохрани жизнь Торреру, лезь, а?
Покорно кивнув, Макобер скользнул вниз по веревке, и гном, сжав зубы, последовал за ним.
Шахта и в самом деле весьма напоминала гномью. Правда, крепеж был настолько свежим, что казался Мэтту не более убедительным, нежели постоялый двор посреди Лайгаша. Но мысль о том, что, возможно, ему всего-навсего мерещится, что он спускается по веревке, только придавала Мэтту уверенности.
Крондорн, – жалобно подумал он. – Ты же помнишь то предсказание? Правда ведь, мне не суждено умереть под землей?
Ему казалось, что спуск длился вечность. Выступы по краям время от времени позволяли талиссе передохнуть. И у всех было ощущение, будто они забрались уже так глубоко, что внизу их вполне может ждать куча сокровищ.
Однако внизу талиссу встретил очередной коридор.
– По-моему, осталось совсем немного, – Баураст оглянулся по сторонам.
– Где-то мы это уже слышали, – скептически пробормотал Терри.
– Если я прав, мы сейчас в так называемом коридоре светлячков.
– Что за странное название? – удивился Торрер.
– Сам посмотри, – чародей поднес факел поближе к стене. Стена заискрилась сотней мерцающих точек.
– Светлячков, – хмыкнул Мэтт. – Придумают же люди! Это просто дарф из стен выступает, только и всего!
– А тебе не кажется, что коридор светлячков – куда интереснее, чем коридор этого твоего дарфа, – Бэх посмотрела на него сверху вниз. – Эх ты, ни грана романтики в тебе нет!
– Романтика, – фыркнул гном. – Вздохи под луной, шуршание босых ног по прибрежному песку. Это твоя романтика, да?
– Ну, хотя бы.
– Ты хоть знаешь, сколько романтики может быть в сверкании неограненного рубина? В таинственной тишине каменных лабиринтов? В бездонной глубине подземных озер?
Девушка невольно сделала шаг назад. Она как-то не ожидала, что в Мэтте живет такая поэтическая жилка.
– Мэтти, ну чего ты разбушевался, – примирительно сказала она.
– Вечно вы из меня делаете чудовище какое-то, – возмущенно продолжал гном. – Вот ты, Торрер, сколько раз в своей жизни бывал влюблен?!
– Я? – изумился эльф. – Сейчас посчитаю…
Он углубился в размышления. Мэтт терпеливо ждал.
– Раз семьсот восемьдесят, наверно, – наконец, произнес Торрер. – А что?
– Тьфу на тебя, – гном сплюнул себе под ноги и взглянул на Бэх. – Вот он, твой, как его, романтик!
Ничего не понимая, эльф растерянно уставился на спорщиков. Но осознав, что, как обычно, никто не спешит ничего ему объяснять, пожал плечами и двинулся вперед. А гном, посадив Рэппи себе на плечо, принялся почесывать крысу за ухом, время от времени бросая укоризненные взгляды на Бэх.
– Эй, а чего ты нам сказать собиралась? – Макобер дернул Бэх за рукав.
Девушка покраснела от досады и поискала глазами паладина. Но тот был увлечен беседой с Терри.
– Ничего особенного. Надо будет – узнаешь.
– Фи, как грубо, – ничуть не обиделся мессариец. – У тебя-то хоть все нормально получается?
Краска на щеках у Бэх стала еще гуще.
– Что у меня нормально получается?! По-моему, у кого-то слишком длинный нос, вот он его и сует куда не следует.
– У кого-то – это точно, – легко согласился Макобер. – Хорошо хоть Торрер тебя не слышит. Мы, кажется, как раз вчера с ним эту тему обсуждали.