Мы замерли на месте, как вкопанные. Но это продлилось недолго – примерно пару секунд (хотя, повторюсь, время во сне бессмысленно). Я потянулся к наплечному ремню моего ружья.
– Не стоит, – сипло сказал очкарик. – Я всё равно выстрелю быстрее.
– А кто ты такой? – смело спросила Яна.
– Я герой Рождественской офисной бойни на окраине столицы, – с гордостью сказал очкарик, – может, слышали?
– Нет. – Я помотал головой. – Не слышали, напомни нам перед смертью, чтоб узнали, от чьих рук погибаем.
– С удовольствием, – ответил тип. – Я проник в офисное здание накануне Рождества и прикончил почти два десятка человек, заканчивающих последний рабочий день в году.
– А что было потом? – спросила Яна. – Тебе не удалось уйти?
– Нет. – Очкарик равнодушно мотнул головой. – Полиция вынудила меня покончить с собой. Ну всё, хватит болтовни. Пора с вами покончить.
Тут он навёл автомат на меня.
– И учтите, – добавил очкарик, – если вернётесь сюда, я опять вас встречу.
Я заступил вперёд Яны, закрыл девушку своей мужской спиной. Заметив этот мой манёвр, очкарик ухмыльнулся.
Что ж, мне ничего не осталось! Я скинул полуавтоматический карабин с плеча и открыл огонь. Однако рождественский душегуб всё же выпустил очередь чуть раньше. И когда я нажал на спусковой крючок, острая боль уже пронзила мне живот. Я прикрыл рукой струйку крови. Всё тело ослабло, закружилась голова. Отработавший карабин брякнул на пол.
Я медленно осел. Последнее, что я увидел: очкарик как-то странно отпрянул назад и затем тоже завалился. «Чёрт, кажется, я умираю!» – проскользнуло в голове. И сзади меня подхватила Яна и помогла лечь на землю.
– Мне конец! – прошептал я, поймав жалостливый взгляд её милых сердцу бездонных карих глаз.
– Ничего, скоро мы вернёмся сюда, – сказала она, ласково погладив меня по голове, словно ребёнка.
Я посмотрел в серое небо. Господи, кажется, я уже однажды умирал. И вот я опять умираю. Тело становится невесомым. Очертания милого личика Яны расплываются. И душа моя уносится прочь, прочь…
В этот раз мы проснулись одновременно. Я сдёрнул шлем и снова, как ранним утром, ощупав тело, обрадовался своей целости и невредимости.
– Слава те господи! Жив, здоров.
Яна только что освободилась от гаджета и уставилась на меня, сидя на кушетке для гостей.
Я осмотрелся: комната, видимо, не так давно наполнилась полумраком позднего вечера. Мои руки прикоснулись к одутловатым щекам, пальцами потёрли глаза. Я понял, что лицо моё опухло, как у пьяницы или наркомана. Ещё бы! Ночь во сне и почти весь день во сне.
Впрочем, на милом личике Яны, как я отметил про себя, тоже обозначились отёчные черты и бледные мешочки под глазами. Волосы девушки растрепались, и она принялась их зачёсывать невесть откуда взявшейся расчёской. Но даже и в таком виде Яна осталась для меня самой прекрасной в мире.
Когда ты влюбляешься в девушку, то каким бы ни было её состояние, оно кажется тебе по-своему привлекательным. Ты находишь нечто необычное и в её растрёпанном виде, и если она вышла из душа, и даже если она проснулась после бурной вечеринки.
– Да, мне так жаль было, когда ты умирал, – тихо сказала Яна.
– А мне-то как было жаль! – Я нашёл в себе силы усмехнуться.
Желанная гостья выпрямилась, потянулась, оправила на груди спортивный костюмчик. Ещё пара секунд – и она села рядом со мной, снова, как во сне, погладила меня по голове с необычайно ласковым взглядом. От этой её карей бездонности у меня даже заныло в груди. Я тихонько поцеловал Яну в сухие губы. Но поцелуй получился короткий и неловкий.
– Ну ничего, – сказала девушка, – ничего, сейчас мы вернёмся в этот сон и одолеем Рождественского душегуба. Кстати, тебе не удалось его застрелить. Когда ты умер, он снова встал. Но в следующий миг я покинула сновидение вслед за тобой.
– Наверно, он не убиваемый, – предположил я. – Похоже, свинец его не берёт. Он же уже мёртвый. Нам надо в первую очередь спрятаться за домами и обойти опасный участок сбоку.