Оля слушала её, прижав ладони к лицу, не смея поверить, что все это правда.
- Аня, почему ты ничего нам не сказала, не написала тогда?
- Да потому что никому не было дела, как сложился мой брак и кем был этот человек! Важно лишь то, что он имел титул! – Заметив, что сестра сделала шаг к ней на встречу, Анна отстранилась. – Не смей меня жалеть! – выкрикнула она. - Как вы все мне противны… просто сил нет смотреть на вас. – С этими словами она двинулась в сторону двери.
- Анна Ивановна, ещё минутку, пожалуйста, будьте так любезны, приготовьтесь к отъезду завтра сразу после завтрака. Я велю подать для Вас дорожный экипаж. Он доставит Вас в родовое имение в Курской губернии прямо к батюшке.
- Благодарю, дражайший Владимир Петрович, – сморщившись от брезгливости, ответила она.
Когда дверь за ней закрылась, и стихли в коридоре едва заметные шаги, в кабинете тоже повисло молчание. Повернувшись к супруге, Демидов увидел слёзы в её глазах. Отчего она плачет, он не в состоянии был понять. После всего, что испытал он, её слёзы казались неуместными.
- Вы тоже считаете, что должны были жениться на ней вместо меня?
- Считаете ли Вы нужным объяснить свои еженощные отлучки из дома? – они заговорили одновременно. И так же одновременно ответили друг другу. - Нет.
- Конечно. Вы знали, что я ухожу по ночам? – удивилась Ольга.
- Я знал. С первой же вашей отлучки. – Сухо ответил он. – Вы любите его?
Ольга подняла на супруга глаза и удивленно заморгала.
- Его, Владимир Петрович? Сложно представить, о ком вы ведете разговор, говоря «он» в единственном числе.
Скрипнув зубами, Демидов произнес: «Алекса Николаева». Выражение ее лица еще больше изменилось и вытянулось, полные губы приоткрылись в удивлении.
- Нет, я не люблю его. Отчего же, позвольте узнать, Вы считаете, я должна его полюбить?
- Тогда почему Вы променяли меня на него, Ольга Ивановна!? Почему уходите к нему каждую ночь, словно сердце Ваше отдано ему?
И тут она улыбнулась. И будто опомнившись, снова спрятала улыбку, но не сдержалась и коротко хихикнула, словно школьница. Владимир повернулся к ней всем телом, дыхание его было тяжелым, он был на пределе своих чувств и молил Бога помочь ему удержать себя от действий, которые разрушат его семью. Она снова широко улыбнулась и посмотрела на него тем самым взглядом, наполненным нежностью и игрой, которым смотрела за обедом на Наташу. Протянула к нему руку, и он, не осознавая, взял её в свои ладони.
- Разрешите объяснить Вам, дорогой супруг, свои поступки. Мне кажется, Вас ввели в заблуждение. Я действительно уходила несколько раз в неделю ночью из дома, так же как сегодня. Я была в селе. Мы с Марфой, повитухой, и Семёном Дмитриевичем, нашим лекарем, занялись обустройством в селе больницы. Дело это не простое, хлопотное, и Вы, должно быть, знаете, как я переживаю за крестьянских девиц, которые готовы к разрешению от бремени в любых условиях. Марфа иногда посылала за мной по вечерам, когда помощь нужна была. – Владимир слушал её с непередаваемым выражением на лице, а она слегка улыбалась, по привычке пряча улыбку, смыкая губы. – Вы простите меня, что я не посоветовалась с Вами, Владимир Петрович, знаю ведь, как Вы заняты, сколько у Вас других дел. Не подумала, решила, что расскажу, когда нужна будет помощь Ваша.
Ольга опустила глаза. Демидов притянул ее к себе и крепко обнял, так что руки его оказались у нее в волосах.
- Олюшка… - Она снова взглянула на него. – Так что же, не было никакого Алекса Николаева? – зашептал он.
- Отчего же не было. Он до сих пор есть, у Воронцовых в усадьбе. Живет себе, не горюет, девок крестьянских за юбки хватает.
- А Вас?
- А нас нет-с, сударь. Мы-с когда мимо него проходим-с, подол с одной стороны в руку берем-с и оттягиваем, чтобы не за что было схватиться.
Владимир Петрович громко рассмеялся. Ольга широко улыбнулась. Ей нравилось, что супруг у нее такой добрый человек, готовый смеяться, когда шутят, и при этом серьезный, и ответственный.
- Позвольте признаться и мне кое-в-чем, милая Ольга Ивановна.
- О чем же будет Ваше признание, дорогой Владимир Петрович?
- О том, что я Вас люблю, – прошептал он, обхватывая ладонями её прелестное лицо, и убирая назад выскочившие из прически пряди. – Что Вы для меня самый важный человек на всей Земле. И что я мечтаю держать Вас вот так в объятьях всю жизнь. И спать с Вами в одной постели до старости. И целовать Вас в губы, даже если рядом тётушка. – Ольга рассмеялась сквозь слёзы, и он, наконец, поцеловал её. – Смею ли я надеяться, что однажды и Вы полюбите меня?
- Вам не стоит на это надеяться, любезный супруг, мне сложно представить, как я смогла бы полюбить Вас снова, если уже и так люблю. С той самой встречи, когда Вы стояли в своих пыльных сапогах на дорогом батюшкином ковре в центре гостиной и смотрели на меня Вашими озорными карими глазами, оценивая, словно кобылку.
Он рассмеялся.
- Они действительно были такими грязными, мои сапоги?
- Очень грязными, – подтвердила Ольга.
Демидов снова поцеловал жену, а она обняла его с нежностью и лаской.
- Олюшка… Моя Олюшка…, - шептал он, - как я скучал по тебе.
Из письма Владимира Петровича Демидова своему другу художнику Карлу Брилёву.
Дорогой мой друг! Спешу сообщить тебе последние новости о нашей сельской жизни. Дражайшая моя супруга, Ольга Ивановна, сутки назад в пятый раз успешно разрешилась родами, подарив нашему семейству третьего сына, Сергея Владимировича. Девочки мои счастливы безмерно, что у них еще один братик теперь есть. Машенька, ей как раз исполнилось шесть на прошлой неделе, так прыгала от счастья, что сбила с ног четырехлетнюю Жениньку. А видел бы ты Наленьку теперь, выросла выше матушки, правда близнецы уже вот-вот её догонят и перегонят. Роспись твоя на потолке нашей овальной столовой радует глаз, как и в первый день. Каждый раз смотрим на нее, и нарадоваться не можем на эту красоту!
Чем ты сейчас занят, друг мой? Остались ли ещё в Санкт-Петербурге дворяне, коих ты не увековечил на своих холстах? Не теряю надежды оказаться одним из них. Приезжай навестить нас при первой же возможности!
И еще одна новость. Тётушка моя Екатерина Владимировна Новосельцева живет ныне в Петербурге, строит церковь и богадельню на месте дуэли, где погиб её сын Владимир. В письмах своих сообщает, что сильно изменилась в последние годы, помогает больным и увечным, отмаливает у Бога прощения за свои деяния в прошлом. Ты знаешь, что мы никогда не держали на неё зла. Тяжелая у нее судьба была, никому такой не пожелаешь.
27 июня 1846 года