— Ты представляешь, что будет, если нас поймают? — Грим, широкоплечий, светловолосый, схватил Лаю за руку и притянул к себе. — Скандал!
Тон был веселым, а вот движение — излишне резким, выдающим беспокойство. Однако девушка не обиделась. Игриво прильнула к другу, словно сама хотела, чтобы он ее дернул, положила руку на крепкое плечо, хитро заглянула в глаза:
— Я думала, это заводит.
— Я…
Через тонкую ткань платья пышет жаром разгоряченное тело. Губы чуть приоткрыты и чуть дрожат, в глазах — знакомые искорки. Когда женщина в таком состоянии, ей нельзя отказать. Невозможно.
— Да, — коротко ответил Грим.
— Будет здорово!
Невысокая, смуглая, с короткими черными волосами и черными глазами, она была очень гибкой, подвижной, как белка. Широкоплечий Грим выглядел рядом с нею увальнем.
— Ты еще более испорченна, чем я ожидал.
— Тебя это заводит?
— Думаешь только об этом?
Вместо ответа Лая встала на цыпочки и жестко впилась в губы друга. Поцелуй получился горячим.
— Я думаю об удовольствии. Об остром, очень остром удовольствии. — Она нежно укусила Грима в шею. — Об удовольствии сейчас.
— А последствия?
— Не будь занудой! Мы собираемся развлечься.
— Но…
— Они выходят!
Ее рука забралась под рубашку, пальцы пробежали по спине, и предвкушение накрыло Грима с головой. Он завелся и прошептал:
— Сделаем!
Скрипнула дверь, и на площадку вышла женщина лет сорока, за ней — мужчина. Обычная семейная пара, собрались за покупками или прогуляться. Увидев Грима и Лаю, не удивились, видимо, в подъезде частенько тискались влюбленные. Женщина демонстративно отвела взгляд, однако почти сразу вновь уставилась на Лаю. Заметила соскользнувшую бретельку: платье девушки опустилось, приоткрыв тугую смуглую грудь. В глазах женщины вспыхнула злость.
— Совсем обнаглели!
«Сейчас!»
Лая выхватила из-за пояса Грима пистолет:
— Ни с места!!
И надавила на спусковой крючок.
Заранее наведенный морок скрыл от соседей и грохот холостого выстрела, и визг перепуганной женщины. Грим распахнул едва успевшую закрыться дверь и затолкал мужчину обратно в квартиру. Лая — не менее жестко — женщину.
— Хотите жить — не вякайте!
Грим и его пленник уже в гостиной.
— Что есть?
— Стулья!
— Пожалуйста, не надо…
— Сойдет!
Грим грубо усадил мужчину на стул и принялся ловко вязать его скотчем.
— Я отдам деньги…
— Не трепыхайся и останешься жив. Мы не грабители.
— Я отдам…
— Готово!
— Иди туда, сука!
Оглушенная выстрелом, еще не пришедшая в себя женщина подчинилась резкому приказу Лаи.
— Садись!
Грим так же быстро связал хозяйку квартиры.
— Готово!
— У меня тоже!
Он повернулся. И задрожал.
От предвкушения. От желания.
Лая расположилась на скрипучем столе, небрежно скинув на пол скатерть и дешевую, «под бронзу», вазочку. Платье бесстыдно задрано, бедра разведены, манят откровенностью, доступностью. В правой руке — пистолет, а в глазах — пожар. Лая ждет, но не покорно — страстно. Яростная пантера. Запах ее нетерпения дурманит голову.
Зрители, которым предусмотрительно вставили кляпы, дружно выкатили глаза и замычали.
— Скорее…
Опьяненный желанием Грим подошел к столу, без слов — он знал, что сейчас Лая не хочет слышать слов, — расстегнул брюки и грубовато вошел в девушку. Он знал, что сейчас, именно сейчас, она хочет вот так — резко. По ее телу пробежала дрожь.
— Скорее!
Мычание зрителей совсем не походило на ритм, но им он и не требовался.
— Скорее!
Но Грим не торопился. Расстегнул на девушке платье, обнажив тугие смуглые груди с розовыми сосками, сдавил их, наклонился и поцеловал Лаю в губы.
— Скорее…
— Тебе понравилось?
— Это было… остро.
— Это значит — да?
— Да, — поколебавшись, ответил Грим. — Это значит — да.
— Хорошо! А то я подумала, что ты не расслабился… — Лая беззаботно потянулась, перекатилась к краю кровати и взяла с тумбочки бокал с вином. — Какие у них были рожи!
Сумасшедшая дура. Любимая. Отмороженная. Похожая на наркотик… Ее безумные выходки распаляли, погружали в какую-то новую, чарующую и пугающую реальность. Жестокие, яркие, сладкие, подлые… Грим никогда не думал, что способен на подобные безрассудства, а вот попробовал и втянулся. И как-то признался себе, что теперь не сможет без Лаи, что мир без нее окажется тусклым. В нем не будет огня, дарующего не тепло, но жар.